Читать книгу - "Секс для науки. Наука для секса - Мэри Роуч"

Эта книга посвящается мужчинам и женщинам, которые осмелились. По сей день они сталкиваются с невежеством, ограниченностью, категоричностью суждений, ханжеством. Их жизнь нелегка, но им за это и воздается.

Люди, пишущие научно-популярные книги о сексе, привлекают к себе ненавязчивое, но пристальное внимание. В моей первой книге говорилось о человеческих трупах, и в результате люди уверились, что я помешана на смерти. Теперь, когда я написала и о смерти, и о сексе, одному богу известно, что будут обо мне болтать.

Я действительно помешана — на своих исследованиях. Не постоянно, но периодически: книга за книгой, независимо от темы. Любое добросовестное исследование — для научных целей или для написания книги — своего рода помешательство. Оно может причинять неудобства. Оно может повергать в смущение. Я не сомневаюсь, что уже стала ходячим анекдотом в отделе межбиблиотечного абонемента публичной библиотеки Сан-Франциско, где я в течение двух последних лет заказывала статьи и научные работы с названиями «О функции стонов и гипервентиляции во время половых сношений» и «Анальное зондирование для мониторинга состояния сосудов и мышц в процессе сексуальных реакций». Прошлым летом в библиотеке медицинского колледжа я ксерокопировала журнальную статью под названием «Аутоэротическая смерть посредством пылесоса»^[2]. Внезапно бумага застряла. Мне не хватило духа попросить служителя зала копировальных аппаратов о помощи; я просто тихонечко перешла к соседней машине и начала заново.

И это не только персонал библиотеки. Это друзья и родственники, это случайные знакомые. Это Фрэнк — управляющий здания, в котором я арендую маленький офис. Фрэнк добрый и милый человек, чье сложение и кажущееся добросердечие вызывают в памяти образ радостного медведя в рекламе туалетной бумаги Charmin. Однажды Фрэнк заглянул поболтать о том о сем — о разбитом автомате кока-колы, о странных запахах из школы косметологов, расположенной внизу... В какой-то момент я закинула ногу на ногу, пнув толстый том в твердом переплете, прислоненный к боковой стенке моего стола. Книга шлепнулась на пол обложкой вверх. «Атлас сексуальной анатомии человека», — гласило название, набранное крупным шрифтом. Фрэнк посмотрел вниз, я тоже посмотрела вниз, и мы вернулись к разговору о кока-коле. Но прежние отношения уже не вернулись.

Мне нравится думать, что я никогда не сворачиваю с дороги. Мне нравится думать, что пришлось пройти долгий путь, прежде чем я нашла тему, которой была бы настолько же поглощена, как, скажем, Уильям Мастерс. Мастерс уже умер, но в Сент-Луисе я познакомилась с сотрудником социальной службы, который когда-то работал с ним в одном здании. Этот человек поведал историю об одном очень тревожном случае из его практики. Однажды утром некий отец семейства позвонил и сказал, что ему уже наплевать, добьется ли жена права опекунства над их детьми. Поскольку, если это случится, он просто пойдет и перережет им глотки. Суд по их делу должен был состояться в следующий понедельник. Социальный работник хотел позвонить в полицию, но колебался, поскольку это стало бы нарушением конфиденциальности. В растерянности он обратился к единственному специалисту, которого сумел найти в то утро в здании (дело было в День благодарения), — доктору Мастерсу.

Мастерс предложил ему сесть с другой стороны огромного стола из палисандрового дерева, и социальный работник рассказал о дилемме. Мастерс внимательно слушал, глядя на собеседника из-под белых кустистых бровей. Когда тот закончил, на несколько секунд повисла тишина. Потом Мастерс сказал:

— А вы не спрашивали этого человека, не было ли у него проблем с эрекцией?

Несколько лет назад я писала для женского журнала, который допускал на свои страницы всякие непристойности, написанные от первого лица авторов вроде меня. В одном из ежемесячных выпусков была напечатана статья молодой женщины, которая страдала вагинизмом. Я ознакомилась с творением этой дамы — назовем ее Джинни. Статья была написана со вкусом и профессионально, и все же я не могла читать ее без содрогания. Лучше бы мне не знать о Джинни, ее парне и их мучениях из-за вагинального спазма^[3]. Несколько недель спустя я повстречала Джинни на вечеринке сотрудников журнала. И пока мы болтали о работе, окуная в соус сельдерейные палочки, я все время думала: «Вагинальный спазм, вагинальный спазм, вагинальный спазм».

Секс — одна из немногих областей, где желание не знать чужих историй сильнее, чем желание скрывать собственные. Я бы скорее согласилась поведать своей матери — в мельчайших подробностях — о событиях одного лета, которое я провела, ночуя в отелях для пеших туристов в Южной Америке, чем услышать от нее, в ее семьдесят девять лет: «У твоего отца были проблемы с эрекцией». Это реальный случай — я спросила маму о шестилетней разнице в возрасте между мной и моим братом. Мне хорошо запомнился тот момент. Я чувствовала себя как Элви в «Энни Холл», когда он стоит на тротуаре Манхэттена, беседуя с престарелой парой о том, как им удается сохранять искру в супружеских отношениях, а пожилой муж отвечает: «Мы используем большое виброяйцо».

Я занималась изучением спазматических реакций целый год. В силу профессии я привыкла вести репортажи с места событий и описывать факты такими, каковы они есть. Но если факты связаны с испытуемыми в сексологических лабораториях, то это зачастую невозможно. Либо испытуемые проявляют щепетильность, либо исследователи, либо университетские наблюдательные комиссии, а иногда и те, и другие, и третьи. Бывает, что единственный способ получить доступ в мир лабораторного секса — самому стать добровольцем. Подобные вещи придают книге изюминку, но писать такие книги непросто. И это еще мягко сказано, поскольку я впутала сюда и своего мужа. Я решила пройти это испытание. Я представила, как эти строки читают Лили и Феб, и постаралась писать так, чтобы не оскорбить их чувств. Хотя испытание я наверняка провалила, я всё-таки надеюсь, что у вас не будет причин для отвращения.

Обещаю: никаких виброяиц.