Читать книгу - "Динамика бессознательного - Карл Густав Юнг"

Ознакомительный фрагментнастоящим правителем земли. Мой – естественно, ограниченный – опыт подсказывает, что для многих людей более зрелого возраста развитие индивидуальности является обязательным требованием. Поэтому лично я полагаю, что в наше время именно зрелый человек испытывает наибольшую потребность в каком-то дальнейшем образовании в области индивидуальной культуры, после школьного и университетского образования в юные годы, когда он формировался исключительно по коллективному лекалу и тщательно впитывал коллективную ментальность. Я нередко сталкивался с тем, что люди зрелого возраста куда способнее к обучению в этом отношении, пускай они же, зрелые и закаленные жизненным опытом, упорнее всего сопротивляются чисто редукционистской точке зрения.

[113] Очевидно, что в юношеский период жизни нам надлежит извлекать наибольшую пользу из убежденного следования инстинктам. Например, своевременное признание сексуальности предотвращает невротическое ее подавление, которое заставляет человека замыкаться в себе или вынуждает его вести жалкое и несоответствующее возможностям существование, что рано или поздно приводит к конфликту. Признание и правильная оценка нормальных инстинктов вводят молодую личность в жизнь и вовлекают ее в отношения с судьбой, тем самым делая причастной жизненным нуждам и последующим жертвам и достижениям, посредством которых характер развивается, а опыт становится более зрелым. Впрочем, для зрелой личности непрерывное расширение жизни вряд ли будет правильным принципом, поскольку вторая половина земного пути требует упрощения, ограничений и большей сосредоточенности – иными словами, индивидуальной культуры. Человек в первой половине жизни, которой свойственна биологическая ориентация, обычно может позволить себе, благодаря молодости организма, расширять свою жизнь и создавать из нее нечто ценное. Но тот же человек во второй половине жизни ориентируется на культуру, ибо умалившиеся силы организма побуждают подчинять инстинкты культурным целям. Немало найдется и тех, кто потерпел крах при переходе из биологической сферы в культурную. Наше коллективное образование практически никак не обеспечивает этот переходный период. Озабоченные исключительно образованием молодежи, мы пренебрегаем образованием взрослых, относительно которых всегда предполагается – интересно, на каком основании? – что они более не нуждаются в обучении. Налицо почти полное отсутствие руководства этим чрезвычайно важным переходом от биологической установки к культурной, трансформацией энергии из биологической в культурную форму. Этот процесс трансформации является индивидуальным процессом, и его невозможно осуществить с помощью общих правил и принципов. Переход производится при помощи символа. Формирование символов – это фундаментальная проблема, которую нужно изучать подробно. Я отсылаю читателя к главе V моих «Психологических типов», где эта проблема рассматривается с разных сторон.

IV. Примитивное представление о либидо

[114] Насколько глубоко истоки религиозного символообразования связаны с понятием энергии, доказывают наиболее примитивные представления относительно магической власти, которая воспринимается как объективная сила и одновременно как субъективное состояние интенсивности.

[115] Чтобы проиллюстрировать это утверждение, приведу несколько примеров. Согласно сообщению Макги[108], у индейцев дакота существует следующая идея «силы». Солнце – это wakonda[109], не конкретная wakonda или вообще wakonda, но просто wakonda. Луна – тоже wakonda, как и гром, молния, звезды, ветер и пр. Мужчины, в особенности шаман, также будут wakonda; кроме того, этим словом называют стихийных демонов, фетиши и другие ритуальные предметы, многих животных и чем-либо примечательные местности. Макги пишет: «Для перевода этого выражения [wakonda], вероятно, точнее всего подойдет слово «тайна», но даже это понятие слишком узкое, потому что wakonda способно означать мощь, святость, старость, величие, жизнь и бессмертие»[110].

[116] Сходными по употреблению со словом wakonda у дакота являются слово oki у ирокезов и слово manitu у алгонкинов; всем им присуще абстрактное значение силы или продуктивной энергии. Wakonda есть представление о «рассеянной, всепроникающей, невидимой, податливой и способной передаваться жизненной энергии или универсальной силе»[111]. Жизнь первобытного человека, со всеми его интересами, сосредоточена на обладании этой силой в достаточном количестве.

[117] Особенно ценным является то наблюдение, что понятия наподобие manitu также используются в качестве восклицаний, когда происходит что-либо удивительное. Хезервик[112] приводит аналогичные сведения о племени яо, обитающем в Центральной Африке: яо кричат «Mulungu!», когда видят что-то поразительное или непостижимое. Слово Mulungu означает: (1) душу человека, которая при его жизни зовется lisoka, а после смерти превращается в mulungu; (2) мир духов как таковой; (3) магически эффективное свойство или силу, присущую любого рода объекту, например, жизни и здоровью тела; (4) активный принцип во всем магическом, таинственном, необъяснимом и неожиданном; (5) великую духовную силу, которая создала мир и всю жизнь.

[118] Сходной широтой значений обладает понятие wong у аборигенов Золотого Берега[113]. Wong – это и река, и дерево, и амулет, и озеро, и источник, и участок земли, и термитник, и крокодил, обезьяна, змея, птица и т. д. Тайлор[114] ошибочно истолковывает понятие wong анимистически – как дух или душу. Но способ, каким употребляется слово wong, показывает, что оно обозначает динамическое отношение между человеком и объектами.

[119] Чуринга[115] австралийских аборигенов тоже выступает аналогичным энергетическим понятием. Это слово означает: (1) ритуальный объект; (2) тело индивидуального предка (от которого исходит жизненная сила); (3) мистическое свойство любого объекта.

[120] Почти то же самое можно сказать и о понятии zogo у австралийских племен с побережья Торресова пролива, причем это слово используется и в качестве существительного, и в качестве прилагательного. Австралийское arunguiltha – параллельное понятие со сходным значением, только оно употребляется для обозначения дурной магии и злого духа, который проглатывает солнце во время затмения[116]. Аналогичный характер имеет и малайское badi, также обозначающее дурные магические взаимосвязи.

[121] Исследования Лумхольца[117] показали, что у мексиканских уичоли[118] также имеется основополагающее представление о силе, циркулирующей через людей, ритуальных животных и растения (оленей, мескаль[119], маис, через перья и т. д.)[120].

[122] Из описаний индейцев Северной Америки, представленных Элис Флетчер[121], следует, что слово wakan[122] характеризует энергетические взаимоотношения, сходные с рассмотренными выше. Человек может стать wakan благодаря посту, молитве или видениям. Оружие юноши – wakan, к нему нельзя прикасаться женщине (иначе либидо потечет обратно). Поэтому оружию возносят молитвы перед битвой (чтобы наделить его могуществом через «зарядку» либидо). Wakan устанавливает связь между видимым и невидимым, между живым и мертвым, между частью объекта и целым.

[123] Кодрингтон[123] так говорит о меланезийском понятии маны: «Меланезийский разум целиком одержим верой в сверхъестественную силу или влияние того, что почти повсеместно носит название mana. Это сила, которая воздействует на все, находящееся за пределами власти обыкновенного человека, вне обычных процессов природы; она присутствует в атмосфере жизни, впитывается отдельными лицами и предметами, проявляется в результатах, которые можно приписать только ее воздействию… Это