Читать книгу - "Внутри мужчины. Откровенные истории о любви, отношениях, браке, изменах и женщинах - Тамрико Шоли"

— было не услышать, о чем они говорили. Я вдруг почувствовал себя таким жадиной. Взбесился и едва сдержал себя, чтобы не ударить их. Хотя в мыслях уже и представлял себе, как одним махом размазываю по стенке этого парня.

Я верила ему.

Ревность — профессиональный маньяк. Она играет нами, как надоевшими игрушками.

И ей плевать, насколько фатальными могут быть последствия такого баловства. Зрелище — это единственное, что интересует ревность.

— В какой-то момент я вспенился окончательно, схватил ее и увел домой. Там мы сильно поссорились, как положено, с криками, истериками и кулаками в стену. А потом она швырнула в меня тарелку. Та пролетела мимо и разбилась на куски о дверь. В ту ночь мне все время снилось, как она связывает меня и бьет, но при этом целует. Во сне мне было очень хорошо от этого. Всю следующую неделю эти ощущения преследовали меня и продолжали сниться. Однажды я рассказал ей об этом, и она предложила сделать это со мной наяву. В тот же день мы купили плетку с наручниками и реализовали мой сон. Это превзошло все ожидания. Ты никогда не узнаешь вкус апельсина, пока не попробуешь его.

Я внезапно сильно захотела апельсинов. А может быть, и не апельсинов, а сильного удара. Приходя в этот мир, первое, что мы делаем, — это причиняем неимоверную физическую боль человеку, которого любим больше всего на свете, своей матери. Боль и любовь в этот момент становятся единым целым и связывают обоих навсегда. Эмоции настолько сильные, что впитываются в клетки тела. Совместное преодоление физических мук и поцелуи в качестве награды. Что, если нам необходимо испытывать общую боль, чтобы впитать друг друга по-настоящему?

— Мы потом не просто занимались сексом, мы свихнулись на этом Все стало другим. Она связывала меня, била, резала, колола, целовала… заставляла чувствовать страх перед ней. Я прижимался к ее рукам, к ее губам, как ручной зверь. Я искал ее запах, как младенец. Мы с ней создали действительно свой мир, о котором предположить могли только мы. Там были только наши правила и только наши чувства. Это было лучшее время.

— Вы расстались?

— Да. Ей предложили хорошую работу в Европе, и она уехала. А там быстро забыла меня.

— Вы больше никогда не виделись?

— Нет.

— Красивая история. Любовь и нож.

— Именно. Именно с этого для меня все и началось. Я пытался получить удовольствие сам. Включал порнографию и брал в руки нож или лезвие. Потом в ход пошли окурки, хоть я и не курил. Я бил себя, но ничего не помогало. Мне было нужно ее тело, потому что я все еще любил ее. И чем сильнее я скучал по ней, тем сильнее я резал себя. Через пару месяцев на моем теле были сплошные шрамы и ожоги.

Так бывает. Если бы душевная боль людей была видна, по улицам городов ходили бы зомби, залатанные бинтами, словно дырки на джинсах. У каждого человека есть своя драма, которая постепенно становится привычкой — как утренняя чашка кофе, как одежда на стуле, как долгая ночь, проведенная в стеклах монитора. Боль превращается в ежедневность. Мы все немного мазохисты.

— Тамрико, ты когда-нибудь ощущала, как холодное лезвие прикасается к коже? Оно всегда холодное и потому четче ощущается. Когда оно скользит по телу, в него иногда попадает свет — и лезвие начинает блестеть. А внутри вен бегут сотни импульсов, разрываемых от сексуального удовольствия и от боли одновременно.

— Из тебя бы получился отличный маньяк.

— Нет. Я — наркоман. Боль — мой наркотик, такой же сильный, как и удовольствие. И они жизненно необходимы мне оба.

— Почему бы тебе не написать об этом книгу?

Денис отрицательно покачал головой.

— Вот ты и напишешь об этом. Если, конечно, твоя внутренняя цензура пропустит мою боль.

Люди медленно уходили из ботанического сада. С каждой новой беседой я все больше понимала мужчин. Однажды утром я поймала себя на том, что теперь стою ногами в двух реальностях: одной ногой на женской территории, а другой — на мужской. Оказывается, для того чтобы понять, нужно всего лишь выслушать.

Понять не означает принять. Но выход из туннеля становится куда более освещенным.

— Кто такая Алиса? Ты говорил о ней в самом начале.

— Проститутка. Спустя несколько месяцев мои чувства к бывшей угасли, и я мог двигаться дальше. Девушку, с которой я мог бы разделить свои сексуальные увлечения, я пока не встретил. Однажды друг в баре познакомил с Алисой. Ей двадцать четыре года, и она работает проституткой. Она медсестра по образованию, поэтому специализируется в сфере БДСМ7. То, что нужно. Мы с ней отлично спелись.

— Боль за деньги?

— Да. Два раза в месяц, иногда чаще, я прихожу к ней. В ее комнате можно попросить о чем угодно.

— Например?

— Она привязывает меня к кровати, не завязывая глаза, чтобы я видел ее. Она обливает меня горячим воском, а когда он застывает на моем теле, отдирает его своими острыми ногтями. Она царапает меня до появления капель крови и удаляет их медленными поцелуями. Еще она садится сверху. При этом она сжимает мою шею таким образом, чтобы мне не хватало воздуха.

— Асфиксиофилия?8

— Тамрико, а ты продвинутый пользователь!

Я многозначительно улыбнулась. Мне довелось читать слишком разные книги.

— Поначалу все развлечения придумывал только я. Просто приходил к Алисе и говорил, чего мне хочется. Она кивала головой и исполняла все мои прихоти. У нее огромный арсенал костюмов из кожи, латекса, сетки, париков, запредельной обуви. Но все игрушки я покупаю сам. У меня дома целый шкаф, который забит моими сокровищами. Если однажды это увлечение пройдет, открою музей эротики. Теперь, когда мы с Алисой уже хорошо знакомы, она и сама знает, как доставить мне удовольствие. Бывает, что у меня плохое настроение и я сам не знаю, чего хочу. Тогда Алиса берет все в свои руки. Пару раз я ходил к другим женщинам. Но мне не понравилось. А как-то у меня был роман с девчонкой, но, когда предложил ей связать меня и искусать, она отказалась. И мы расстались.

Денис совсем не жестикулировал. Его руки всегда были спокойны, впрочем, как и голос. Ничто не выдавало в нем человека, знающего цену страсти.

Я смотрела на него и постоянно думала о том, сколько должно быть на его теле ударов, шрамов, вмятин.

Как женские руки воспринимают такое количество шероховатостей и отметин. Какие они на вкус, если