Читать книгу - "Душевные омуты - Джеймс Холлис"

Эго похоже на маленького тирана, который обязан демонстрировать правоту своего положения в качестве компенсации за трясину сомнений, на которых возведена его крепость. Теннисон справедливо отмечает: «Поверь: в сомненьях честных больше веры, чем в доброй половине догм»[27]. Эхом ему вторит Уилсон Мицнер: «Я уважаю веру. Но именно сомнения дают вам знания»[28]. Утверждение, которое нельзя оспорить, в котором не содержится внутренней рефлексии и внутренней критики, является авторитарным, тупым и косным. «Приверженность косным умозаключениям, — считает Гете, — никогда не поможет сбросить оковы человеческой душе»[29]. Таким косным умозаключением может быть политическая или религиозная догма, а в повседневной жизни — наше материализованное ощущение Я. Разумеется, сомнениям сопутствует сильный страх, который создает от них множество защит. Человек, который рискует усомниться, рискует усилить свою тревогу. Но риск усиления тревоги указывает на развитие личности, которому препятствует наша ригидная точка зрения.

Что хорошего можно сказать о сомнении — настолько хорошего, чтобы его могло воспринять даже невротичное Эго? В действительности можно сказать многое.

Сомнения являются необходимым ресурсом для изменений, а следовательно — и для личностного роста. Нет ни одной научной или теологической догмы, в которой бы не содержались зачатки ригидности и деспотизма. Вместе с тем наша психика требует — и ее требование совершенно отличается от желаний Эго, — чтобы мы отказались от всей видимой ясности, которая нас защищает, а значит заставляет сохранить нашу связь с прошлым. Тогда проблемой становятся уже не сомнения, а страх перед изменениями. Любому человеку и группе людей, стремящихся к личностному росту, совершенно необходимо пойти на риск и позволить себе усомниться.

Сомнения важны для развития демократии. Заметим, что в некоторых странах существуют очень мощные силы, желающие определения: что значит быть американцем, канадцем, немцем или кем-то еще. Заметим, как под давлением нескольких тревожных людей такие государственные институты, как законодательные собрания, суды и всевозможные социальные службы, сохраняют консервативную систему ценностей и сдерживают действие самых разных сил. Ребенок, сказавший, что на самом деле король голый, никогда не получит социального одобрения. Так и в своей личной жизни, в рамках своей типологии, своего невротического стиля, своих навязчивых повторений, своих ригидных взглядов мы отвергаем противоречие, диалектику и недовольство.

Юнг как-то заметил, что индивидуация не спускается сверху, от «царствующего властителя Эго», а исходит от расщепленных энергий — от «маленьких людей», простых крестьян нашего внутреннего царства[30]. Хотя Эго хотелось бы создать единовластие и монотеизм в царстве души, на самом деле человеческая психика политеистична и демократична благодаря множеству расщепленных энергий и комплексов. Расширенное ощущение Я требует от Эго постоянного диалога с этими энергиями, причем этот диалог должен быть открытым и спокойным. У большинства из нас настоящий личностный рост начинается с началом разрушения защитного высокомерия Эго. С разрушением его крепостных стен у нас появляется новый взгляд на жизнь. Таким образом, сомнение, которое поддерживает диалектику ценностей и тем самым сохраняет нашу культуру от влияния застоя и материализации, одновременно придает человеку силы и стимулирует его личностное развитие.

Сомнение — это форма изначальной веры. Наша единственная возможность остаться верными таинству таинств — сохранить неоднозначность. Определенность — это враг истины. Истинно верующий человек — это иконоборец, который время от времени должен разрушать старые категории, тем самым освобождая поток творческой энергии. Все понятия, т. е. догмы и операциональная терминология, — это емкости, которые когда-то были наполнены энергией и которые могут превратиться в «энергетическую тюрьму». Именно это имел в виду Уильям Блейк, ощущая лондонскую тоску и жалуясь на «узы, созданные человеческим разумом»[31]. Таким ощущением «энергетической тюрьмы» заражен и каждый человек в отдельности, и все общество в целом.

Лучше других наших современников о ценности сомнений сказал теолог Пауль Тиллих. Он был уверен в том, что наша вера содержится не столько в наших сознательных убеждениях, сколько в области нашего «отношения к высшему». Он заметил, что наша религиозность могла быть более Методистской, чем меркантильной, более Назорейской, чем невротической, более Англиканской, чем зависимой, и т. д. Но, по убеждению Тиллиха, сомнения неизбежно присутствуют в любом почтительном отношении к высшему. Не имея возможности познать конечную суть всех вещей, мы должны в своем мировоззрении оставить место для доступа божественной энергии, способствующей нашему обновлению. Бог, у которого есть имя, — это не Бог. Это аффективно заряженный образ, который возникает на руинах разрушенной веры и создает новое божество. Эти сомнения — не что иное, как форма смирения перед величием таинства. Это форма честного отношения. В сомнениях проявляется степень серьезности и глубина внутреннего странствия.

Либо нам самим следует усомниться в своих убеждениях для личностного развития, либо начнет шататься наша непоколебимая убежденность в отношении самих себя; в любом случае источником изменений и обновления являются сомнения. Сомнения низвергают ограниченного правителя Эго, поработившего нас своим деспотизмом. Норман не сможет стать самим собой, он никогда не сможет перестать причинять боль окружающим его людям, пока не сумеет допустить ложность сознательного ощущения своего Я. Он оказался в тупике, потому что не мог в себе усомниться. Задача каждого из нас, таким образом, заключается в том, чтобы пойти на риск усиления тревоги перед неоднозначностью, которую привносит сомнение, чтобы получить благословение на личностный рост.