Читать книгу - "Sapiens. Краткая история человечества - Юваль Ной Харари"

Когда старуха становилась бременем для своих сородичей, кто-то из мужчин помоложе, подобравшись со спины, приканчивал ее ударом топора в затылок. Член племени поведал любознательным антропологам о временах своей юности: «Я часто убивал старух. Я убивал своих теток... Женщины меня боялись... А теперь пришли белые, и я ослаб. А вообще-то я много старух убил». Новорожденные, появившиеся на свет лысыми, считались недоношенными, и их приканчивали сразу. Одна женщина припомнила, как убили ее первого ребенка — мужчины сочли, что еще одна девочка им ни к чему. В другой раз мужчина убил маленького мальчика, потому что «был не в настроении, а ребенок плакал». Другого ребенка похоронили заживо, потому что «он был какой-то странный и дети над ним смеялись»^[12].

Но не торопитесь осуждать народ аче. Ученые, жившие с ними годами, отмечали, что взрослые члены племени могли не опасаться насилия. И мужчины, и женщины свободно меняли партнеров. Все они постоянно улыбались, смеялись, не знали жесткой иерархии и не стремились никем командовать. Они отличались поразительной щедростью, легко, расставались со своим скудным имуществом, не стремились ни к богатству, ни к успеху. Превыше всего в жизни они ценили общение и настоящую дружбу^[13]. К убийству детей, стариков и больных они относились примерно так же, как мы — к абортам и эвтаназии. Заметим, что парагвайские крестьяне охотились на этих людей и беспощадно их истребляли. Вероятно, как раз эта постоянная угроза вынудила аче столь решительно избавляться от всех, кто мог превратиться в обузу для племени.

Это первобытное общество, как и любое человеческое, было устроено очень непросто. Нельзя его ни идеализировать, ни демонизировать на основании лишь поверхностного знакомства. Аче не были ни ангелами, ни демонами — они были людьми. Как и древние охотники-собиратели.

ОБЩЕНИЕ С ДУХАМИ

Что нам известно о духовной и интеллектуальной жизни древних людей? Их хозяйственную деятельность можно до известной степени реконструировать, опираясь на объективные и поддающиеся учету данные. Мы сумеем подсчитать, например, сколько калорий в день требовалось для выживания, сколько калорий давал килограмм орехов и сколько орехов можно собрать с квадратного километра леса. Исходя из этих данных, мы можем делать обоснованные выводы о том, какую роль играли орехи в питании древних людей.

Но как они относились к орехам — считали их лакомством или ели за неимением лучшего? Виделись ли им духи в ветвях орешника? Казалась ли им красивой форма листьев ореха? Если паренек из племени охотников и собирателей хотел уединиться с девушкой в романтическом месте, выбирал ли он тень под ореховым кустом? Мысли, верования и чувства гораздо труднее уловить и изучить, чем явления материального мира.

Большинство ученых считают, что среди древних охотников-собирателей были распространены анимистические представления (от лат. anima — «душа, дух»), то есть их мир был полон живых существ (духов), способных общаться друг с другом. В глазах анимиста сознанием и чувством наделено любое место и любое животное, растение и природное явление. Анимист вполне может поверить, что тот большой камень на вершине скалы обладает чувствами и желаниями, имеет определенные потребности. Камень может прогневаться на какие-то действия людей, а другими поступками будет доволен. Камень предостерегает, камень требует поклонения. И люди могут обращаться к камню и с просьбами, и с угрозами. И не только этот камень одушевлен, но и дуб у подножья скалы, и ручей, протекающий в долине, и источник, и окружающие этот источник кусты. И уж, конечно, полевые мыши, волки и вороны, которые пьют из этого ручья. В мире анимиста душой наделены не только реальные предметы и существа, но также нематериальные сущности: духи мертвых, всевозможные благие и вредоносные силы, которых мы теперь назвали бы демонами, феями или ангелами.

Анимисты не отделяют человека непреодолимой стеной от других существ. Все могут общаться напрямую с помощью речи, песни, танца и ритуала. Охотник может обратиться к стаду оленей и попросить, чтобы один из оленей, принеся себя в жертву, накормил людей. После успешной охоты у погибшего животного испрашивают прощение. Когда кто-то из членов племени заболевает, шаман вступает в контакт с духами, вызвавшими недуг, и пытается умилостивить их или прогнать прочь. Характерно, что во всех этих актах коммуникации духи воспринимаются в привязке к конкретике. Нет универсальных богов, есть дух вот этого оленя, вот этого дерева, родника, болезни.

Нет не только непреодолимой стены между людьми и другими существами; нет и жесткой иерархии. Причем благо человека отнюдь не является приоритетом для других сущностей. И эти божества не всемогущи, они не управляют миром по своей воле. Иными словами, вселенная не вращается ни вокруг людей, ни вокруг какой-либо другой группы существ.

Под общим именем «анимизма» ученые объединяют тысячи различных религий, верований и культов — это не какая-то одна конкретная религия. Общее у всех — единое представление о мире и о месте человека в нем. Когда мы называем древних охотников и собирателей «анимистами», мы высказываем примерно такую же общую гипотезу, как называя крестьян доиндустриальной эпохи «теистами». Теизм (от греч. theos — «бог») выстраивает иерархические отношения между людьми и небольшой группой высших существ — богов. На эти отношения опирается мировой порядок. Утверждение, что аграрные общества, как правило, были теистическими, вполне соответствует истине, однако малоинформативно. Под общей рубрикой «теисты» можно объединить и еврейских раввинов, проживавших в XVIII веке в Польше, и массачусетских пуритан XVII века, преуспевших в охоте на ведьм, и ацтекских жрецов (Мексика XV века), и суфийских мистиков (Иран XII века), и воителей-викингов X века, и римских легионеров (скажем, начала нашей эры), и современных им китайских чиновников. Причем любая из перечисленных групп людей считала чужие верования и религиозные практики чудовищными и еретическими. Вероятно, в не меньшей степени отличались и противоречили друг другу убеждения и практики древних анимистов. И вполне возможно, что их религиозный опыт не был линейным и безмятежным — он проходил через конфликты, реформы и революции.

Дальше этих обобщений и оговорок нам не продвинуться. Любая попытка разобраться в конкретных подробностях тогдашней духовной жизни остается в высшей степени умозрительной и спекулятивной, ведь фактами мы практически не располагаем, а то небольшое количество материальных свидетельств, что удалось найти, — горстка артефактов и наскальные рисунки — допускает тысячи разных истолкований. По правде говоря, ученые теории насчет мыслей и чувствований древних собирателей проливают свет скорее на предрассудки современных исследователей, чем на верования эпохи палеолита.

Чем громоздить горы теорий поверх немногочисленных найденных в погребениях реликвий, наскальных росписей и костяных статуэток, правильнее будет честно признать, что о религии древних охотников и собирателей мы имеем лишь самое смутное представление. Мы называем их анимистами, но само по себе это наименование мало о чем говорит. Мы не знаем, к каким духам они взывали, какие праздники отмечали, какие соблюдали табу. Самое главное: мы не ведаем мифов, стоящих за подобными ритуалами. И это величайшая лакуна в нашем понимании человеческой истории.