Читать книгу - "Теория стаи. Психоанализ Великой Борьбы - Алексей Меняйлов"

Исследователи разделяют тексты на:

— источники;

— литературу.

Из того и другого факты извлекать приходится с усилием — из-за извращенности окружающего нас мира вообще, а источников и литературы — как следствие.

Знакомство с текстом даже так называемых документов есть знакомство не столько с исполнителем, рука которого этот документ писала, сколько с его вождем.

Впрочем, изредка встречаются и авторы-неугодники.

Документы есть то, что читать жаждут лишь немногие; но из них власть имущими в архивы бывает допущена лишь незначительная часть.

Понятно, что способные к власти следят, чтобы к документам были допущены только законченные исполнители.

Эти исполнители и пишут «литературу» — для остальных исполнителей. «…Чтобы прельстить, если возможно, и избранных» (Мф. 24:24; Мк. 13:22).

В советскую эпоху, точно так же как и при царизме (оккупации немцами), все читали «литературу». Советскому народу, среди прочего, поясняли, что декабристы боролись с самодержавием и деспотизмом — поди проверь, правда это или нет!

Но вот в период правления над Россией, наверное, первого за последние три столетия достаточно этнически русского правителя — Л. И. Брежнева, при котором сословное начало стало оживать, Академия наук СССР дерзнула выпустить многотомное собрание документов следственной Комиссии, разбиравшей дела о восстании 14 декабря 1825 года. Тираж, разумеется, был ничтожным — 5 200 экземпляров. Его не хватило бы даже на библиотеки Советского Союза. Однако в коллекторах библиотек поступили мудро: комплекты томов разрознивали, и многим библиотекам хоть по одному тому да досталось. И неважно, что их из общего пользования изымали и хоронили в запасниках, — чувствительные к истине руки отыскивали их и там.

Что же с большим для себя интересом могли обнаружить на допросных листах эти странные, рыщущие по запасникам библиотек читатели?

Во-первых, что часть декабристов, этих борцов якобы с самодержавием, страстно желая освободиться любыми путями — убийством ли, высылкой ли за границу, изоляцией ли внутри страны — от Николая Павловича (будущего Николая I) и ему подобных держиморд-«внешников», хотели самодержавие сохранить, посадив на престол императрицу Елизавету Алексеевну. Да, ту самую Елизавету Алексеевну, которая под страхом смерти (врачи-немцы обещали ей выздоровление, лишь если она покинет пределы России) русской земли не оставила — для нее это было худшим из возможных наказаний. Ту самую, почти единственную при дворе (не считая мужеподобной великой княгини Екатерины Павловны), которая требовала не сдавать Россию цивилизатору Наполеону.

Во-вторых, читатель допросных листов мог обнаружить, что когда допрашиваемые говорили об установлении «республики», то здесь была заключена явная двусмысленность. «Республика» — это «власть в интересах народа». Не в интересах одного только правящего класса, тем более иной, чем сам народ, национальности, но, напротив, — народа. Двусмысленность в том, что республика в понимании некоторых декабристов, похоже, могла быть только сословным обществом. Этого идеологи советской эпохи, наследственные демократы, понять попросту не могли.

В-третьих, некоторые декабристы (скажем, тот же подполковник Батеньков) говорили прямо, что хотят свободы отечеству — от немцев.

Многие декабристы на допросах говорили только о смене формы воцарения верховного правителя; царь, говорили они, не должен наследовать трон, царя надо выбирать волей народа. Следует ли из этого, что декабристы были против сословного для России общества? Что они хотели: отменить сословия, как нас учили идеологи советского периода («внутренники»), или, будучи патриотами, сменить кровь (и подсознание!) правящей династии?

В России по закону, установленному, похоже, немцами, воссесть на престоле имел право только тот представитель семьи Романовых, который родился от матери-иноземки, способной к такой противоестественной для здорового человека деятельности, как власть. Этот антирусский (антибиофильный) принцип был, разумеется, завуалирован словами о том, что наследником престола мог стать только отпрыск, рожденный от якобы освященных Богом царских родов: поскольку же в России династия была только одна, то на практике претендентки на материнство следующего наследника российского престола оказывались иностранками — как показывает история, преимущественно немецкой крови. Таким образом, принцип браков с царскими отпрысками на вечные времена закреплял порабощенное состояние русского народа — и управление им ненавидящими его.

Таким образом, выборность, о которой декабристы-русские говорили немцам-следователям, на самом деле вела к возможности появления на российском престоле человека, ненавидящего русский народ не столь сильно.

Выборность — выигрыш для России тактический — в условиях оккупации немцами.

Желающие выборности власти могли недоосмысливать истинные мотивы своих желаний или при допросах искажать свои намерения осознанно — главный следователь-то был немцем!

Злить допрашивающего тогда, когда можно не злить, неумно. Христос на допросах порой вообще ничего не отвечал.

Были, конечно, в бригаде следователей и русские, как, например, Сукин, генерал-адъютант, комендант Шлиссельбургской крепости (см. дело подполковника Батенькова, лист 139). Это что ж такое сделали предки тюремного коменданта Сукина, чтобы их окрестили таким прозвищем!

Таким образом, при рассмотрении подсознательного смысла движения, названного декабризмом, необходимо учитывать, что люди не называли своих истинных мотивов, скрывая их за рассуждениями о республике, о конституционной монархии, словом, изъяснялись с помощью нейтральных (для чувств немцев-следователей и их царя) понятий. Все понятно. Никакого противоречия немцам-«внешникам» — якобы полная им преданность. Дескать, всего-то навсего блажили желанием иметь представительное собрание. Ничего в этом оскорбительного для властвующих немцев или принципа некрофилии нет — просто хотелось другую политическую систему… Систему — и ничего больше. И только такие любители порассуждать, как писатель подполковник Г. С. Батеньков, иной раз проговаривались, называя вещи своими именами.