Читать книгу - "Катарсис-1. Подноготная любви. Психоаналитическая эпопея - Алексей Меняйлов"

В.: А за что меня в тюрьму?!

П.: Не за что, а для чего. Чтобы не было иллюзий, которые часто ошибочно называют мечтами. Чтобы сердце не было разрезанным. Чтобы, наоборот, сердце зажило. Чтобы стать благословением для других. Кстати, очень часто, я читал, люди обращались к Богу, когда на их глазах христиан не просто гнали, но убивали. Между прочим, это — опыт апостола Павла, ведь сердце его дрогнуло явно прежде, чем Господь обратился к нему, гонителю христиан, со словом видения. Павел (тогда его ещё звали Савлом) был распорядителем на казни Стефана-первомученика, об этом в 7-й главе Деяний рассказывается. Стефана убивали, живого камнями забивали, а он при этом Бога видел, Христа видел и рассказывал о том озверевшим убийцам. И сердце Савла дрогнуло. А Слово — это потом. Так Павел же не единственный! История крестовых походов — богатейший к тому материал. Ведь озверевшие крестоносцы, одержимые духом, как они полагали, Христовым, бросились убивать в первую очередь не турок-мусульман, что ещё можно было бы как-то понять (хотя и это грех), но своих, европейцев, тоже христиан. В частности, был поход на территории нынешней Франции против альбигойцев и вальденсов, такое имя еретикам тех мест сохранила история, а как они сами себя называли — кто знает? Сколько разных направлений объединили палачи под этим названием? Солдаты папы римского загнали еретиков на лёд… Зима, холодно… Очень холодно, мороз, раз лёд на озере стоял. Ветер, наверное… Загнали на лёд, не помню сколько, то ли двадцать девять человек, то ли пятьдесят девять. Но скорее — двадцать девять… Замерзают. Им условие: если в вопросах веры подчинятся приказам римского папы — а про римского папу, если ты помнишь, внушают, что он наместник (т. е. заместитель) Бога на земле, — то их со льда выпустят и убивать не будут, а нет — замёрзнут. Но все двадцать девять остались на льду. Плечо к плечу, чтобы не так быстро уходило тепло, а вместе с ним и жизнь! Но на призыв «покаяться» не откликнулись. А потом запели. Запели гимн и гимн этот был про Христа. Когда начали петь, то их было двадцать девять, а когда закончили, то стало тридцать. Сердце, как и тогда, сотни лет назад на казни Стефана-первомученика, дрогнуло у распорядителя казни, на этот раз у командира отряда… Он шагнул на лёд и стал тридцатым… Такая вот история… А приказать своим солдатам отойти от берега и не довершать своего чёрного католического дела он не мог: во всяком отряде был свой святой отец, не хуже коммунистического комиссара — прирезал бы. Да и не будь святого отца, командира всё равно бы убили. Ведь дисциплина в подобных организациях католиков не хуже, чем в центрах Хаббарда. Они ж там сами себе не доверяют, не говоря уж о том, что не догадываются, кто рядом стоит. Только в центре Хаббарда, когда начальник начинает расспрашивать, о чём говорят друзья за соседним столом, по уставу надо брать в руки клеммы Е-метра, такой у них эвфемизм для детектора лжи, а католики в те времена и без Е-метра… Что ты открыла глаза? Разве пора?

В.: На лёд?.. Я не готова…

П.: Не всё сразу. Полнота возраста Христова — это всё-таки результат процесса… А на это требуется время. Может, глаза стоит закрыть? Ведь мы ещё не заживили разрезанное сердце. Так. Ты поняла насчёт тюрьмы? Зачем она?

В.: Да. Это обо мне. Я поняла. Да я и раньше понимала. Хотя, может быть, не так полно. И словами не могла выразить…

П.: Вернёмся к разрезанному сердцу. Так ты хочешь принять сторону Христа? Или пока нет?

В.: Что ты спрашиваешь? Ты же всё знаешь…

П.: А если так, то Христос учит, что испытания допускаются в жизни человека для того, чтобы он мог увидеть, что путь его — не туда, в тупик. Чтобы он мог остановиться и задуматься, и, обратившись, выбраться на другой путь, к жизни. Чтобы мог облегчённо вздохнуть и расправить грудь. Навсегда расправить. И вот тогда, что бы ни случилось, разбитого сердца не будет. Или разрезанного. Потому что нет очарований и миражей, а только истина. И в этом и постижение, и возрастание…

В. (Глубокий вздох): М-м-м…

П.: Так. Очень хорошо. А теперь я чувствую, что… Что произошло?

В.: Всё.

П.: Что «всё»?

В.: Раны нету. Края сошлись.

П.: Очень хорошо. А теперь не пора ли вернуться к вчерашней улитке в голове?

В. (Усмехнувшись): Улитка на склоне!..

П.: Что это ты Стругацких вспомнила?

В.: Просто: раз на склоне, то соскользнула. Всё! Соскользнула моя улитка.

П.: Куда соскользнула?

В.: А просто — соскользнула и всё! Нету! Нету той улитки, из-за которой мы ссорились. Прости меня, ведь это я те ссоры начинала. Невольно.

П.: Какие стали ощущения в голове? Какое настроение?

В. (Вновь глубоко вздыхает и улыбается): Ты ещё спрашиваешь?!

П.: Мы ещё когда-нибудь таким образом поссоримся?

В.: Нет.

П.: Тогда всё. Открывай глаза.

* * *

Как наблюдательный читатель сразу заметил, этот сеанс психотерапии отличается от предыдущих прежде всего тем, что для разрешения вопроса домашнего неустройства Психотерапевту пришлось привлечь богословие и историю христианства. Этот шаг был вынужденным, потому что резаная рана не поддавалась излечению в течение двух сеансов. Для Возлюбленной это редчайший случай.

Практика показывает, что в таких случаях (характер проблемы, уровень Личности очищающегося) обращение ко Христу позволяет заживить раны ложных убеждений. Ещё раз обращаем ваше внимание, что рана была не в теле памяти, то есть была не психоэнергетической травмой извне, но образовалась как бы «сама собой», была как бы надумана самим человеком. Подобные раны могут кровоточить неограниченно долго и могут, точно так же, как и травмы психоэнергетические, вытягивать у человека энергию: и 15, и 50, и более процентов, и точно так же приводят к неадекватностям поведения. Да, так устроен человек — неверная философия может его обессиливать в прямом смысле.

В следующей главе мы подробней рассмотрим взаимоотношение тела памяти не только с телом физическим, но и с телом сознания (мировоззрения) — так мы назвали «тело», в котором возникают обессиливающие несуразности неверного мировоззрения. В том и красота психокатарсиса, что он позволяет видеть враждебное, приходящее не только извне, но и как бы изнутри.

Как мы далее увидим, многие, прежде тёмные проблемы тела сознания становятся видимы только при наличии света — то есть Слова или Духа. Наблюдать можно не только излечение, как видно из вышеприведённой стенограммы сеанса психокатарсиса, но и собственно проблему. Порой человек бывает обессилен и сам не знает почему. И вот в такой ситуации Спаситель становится Спасителем среди прочего ещё и в психотерапевтическом смысле.

К этому мы тоже ещё вернёмся в следующей главе, а сейчас нас больше интересует следующий вопрос: а не может ли быть так, что многие уродства тела памяти и тела сознания всегда выправляются при участии Христа, только исцеляющийся на рациональном уровне об этом не догадывается? Почему бы и нет? И скорее — да, что следует хотя бы из того, что некрофилы для себя в положительном направлении психокатарсис отрицают. Если что и снимают, так только не из тела мировоззрения. Словом, одна видимость.