Читать книгу - "Манипуляция сознанием. Век XXI - Сергей Кара-Мурза"

Это решение кардинально изменило весь интеллектуальный климат в католических странах, а затем и состояние общества в целом – ведь «колдуны и ведьмы» составляли подавляющее большинство жертв Инквизиции. В результате именно в католических странах по решению Инквизиции прекратилась «охота на ведьм» – на целое столетие раньше, чем в тех частях Европы, где победила Реформация.

Новыми глазами взглянул после этого Г.Ч.Ли на исторические данные. И оказалось, что известные борцы за рациональное мышление (как, например, Декарт) были на севере Европы редкими диссидентами, а большинство видных интеллектуалов-протестантов даже и в XVIII веке верили в демонов и ведьм. И сотни тысяч «ведьм» пошли на костер в век Научной революции (и сжигали их в США вплоть до XVIII века, причем судьями были профессора Гарвардского университета).

Г.Ч.Ли, честный ученый, нашел в себе силы и мужество заявить буквально накануне смерти: «Нет в европейской истории более ужасных страниц, чем сумасшествие охоты на ведьм в течение трех веков, с XV по XVIII. В течение целого столетия Испании угрожал взрыв этого заразного помешательства. Тот факт, что оно было остановлено и сокращено до относительно безобидных размеров, объясняется осторожностью и твердостью Инквизиции… Я хотел бы подчеркнуть контраст между тем ужасом, который царил в Германии, Франции и Англии, и сравнительной терпимостью Инквизиции».

Г.Ч.Ли начал большую работу по документальному описанию охоты на ведьм, обратясь в архивы всех христианских стран. Эту работу закончили уже его ученики. Ф.Донован, современный историк, пишет:

«Если мы отметим на карте точкой каждый установленный случай сожжения ведьмы, то наибольшая концентрация точек окажется в зоне, где граничат Франция, Германия и Швейцария. Базель, Лион, Женева, Нюрнберг и ближние города скрылись бы под множеством этих точек. Сплошные пятна из точек образовались бы в Швейцарии и от Рейна до Амстердама, а также на юге Франции, забрызгали бы Англию, Шотландию и Скандинавские страны. Надо отметить, что, по крайней мере в течение последнего столетия охоты на ведьм, зоны наибольшего скопления точек были центрами протестантизма. В полностью католических странах – Италии, Испании и Ирландии – было бы очень мало точек; в Испании практически ни одной».

Историки, которые осмелились отойти от установок черного мифа об Инквизиции, сразу смогли преодолеть кажущееся ранее необъяснимым противоречие: утверждение о том, что Реформация освободила мышление, никак не вязалось с тем фактом, что именно виднейшие деятели протестантизма (Лютер, Кальвин, Бакстер) были фанатичными преследователями ведьм. Лютер непрестанно требовал выявлять ведьм и сжигать их живыми. Как пишет друг Г.Ч.Ли, историк и философ В.Лекки, «вера Лютера в дьявольские козни была поразительна даже для его времени… В Шотландии, где влияние Реформации было сильно, как нигде более, пропорционально более жестокими были преследования [ведьм]». Ричард Бакстер («самый великий из пуритан»), один из главных авторов, которых цитирует М.Вебер в своем труде «Протестантская этика и дух капитализма», представлен Р.Мертоном как выразитель духа новой науки. Но именно он в 1691 г. опубликовал книгу «Доказательство существования мира духов», в которой призывал к крестовому походу против «секты Сатаны».

Вероятно, самым красноречивым эпизодом сравнительной истории «охоты за ведьмами» в католической Инквизиции и у протестантов служат процессы над «сейлемскими ведьмами» в Массачусетсе, когда в городке Сейлем в июне 1692 г. были осуждены, сожжены или повешены 152 «ведьмы». Это не было самосудом неграмотной толпы или приступом мракобесия фанатиков. Идеологами этих процессов был ректор Гарвардского университета Инкрис Мезер и выпускник этого университета, виднейший американский ученый того времени, член Лондонского Королевского общества (с 1723 г.) естествоиспытатель, философ и историк Коттон Мезер, много сделавший для распространения в Новой Англии идей Ньютона и Локка. Реальность обстановки в пуританской Новой Англии самого конца XVII века описана историками в таких выражениях:

«К середине 1692 г. процессы над «ведьмами» получили наибольший размах. Тюрьмы были переполнены, жизнь любого достопочтенного гражданина зависела от тайного или открытого доносчика, «видевшего» призрак и сообщившего властям об этом. Ничто не могло стать гарантией социальной безопасности. Никто не смел вставать на защиту жертв – самовольных защитников немедленно обвиняли в пособничестве дьявольской силе»[49].

Но здесь для нас еще важнее состояние умов, картина мира образованной части пуритан. Историк пишет в той же книге:

«Для семнадцатого века – и отнюдь не только для 80—90-х годов – вера в существование ведьм в Новой Англии составляла часть не только религиозных верований, но даже и научных убеждений».

Осенью 1692 г., по завершении сейлемских процессов, К.Мезер написал трактат «Чудеса незримого мира», где давал богословское обоснование казней: «Полчища бесов, к ужасу нашему, вселились в город, являющийся центром колонии и в известном смысле первенцем среди наших английских поселений». Сравните это с окончательным выводом испанского инквизитора Алонсо де Салазара, сделанном в 1610 г.: «ведьм не существует». Но в умах интеллигенции всего мира Инквизиция – жестокий оплот мракобесия, а последователи Локка из Гарвардского университета – просвещенные либералы. Вот какова манипулирующая сила тех, кто навязывает свои учебники школам и университетам всех стран (типа нынешнего Сороса для России).

Последние работы Г.Ч.Ли и его учеников не смогли поколебать господствующую на Западе идеологию, которая исходит из мифов англосаксонской историографии. Даже в самой Испании публично поставить под сомнение миф об Инквизиции значит навлечь на себя подозрение в симпатии к франкизму, клерикализму, сталинизму и прочим грехам. Однако в среде историков и философов процесс становления науки и капитализма видится, конечно, уже иначе. От М.Вебера, который начал поворот, до М.Фуко, который в книге «Слова и вещи» дал более беспристрастную («археологическую») трактовку, проделана большая работа по демифологизации.

Яснее стала и диалектическая связь между созданием в процессе Реформации обстановки страха и атомизацией общества, превращением человека в никому не доверяющего индивида. Но миф настолько необходим политикам, что предсмертное признание Г.Ч.Ли осталось гласом вопиющего в пустыне.

Как фабриковался и распространялся в России миф об Инквизиции, хорошо видно из книги Я.Канторовича «Средневековые процессы о ведьмах», вышедшей в нескольких изданиях в Петербурге в 1899 г. и воспроизведенной репринтным изданием в Москве в 1990 г. Автор пишет о казнях ведьм и демонов вплоть до середины XVIII века, ссылаясь на источники из протестантских стран и областей, но все это дается в таком контексте, что неискушенный читатель полагает, будто речь идет об Инквизиции.

Так, например, говорится о лейпцигском профессоре, «отце германских криминалистов» Бенедикте Карпцове (который как судья лично подписал двадцать тысяч смертных приговоров). Автор пишет, что труды этого судьи, вышедшие в середине XVII века, «были настольным руководством в процессах о ведьмах» – но ведь эти труды вышли через полвека после постановления Инквизиции о том, что ведьм не существует. Ростокский профессор Себастьян Вирдиг (ум. в 1687 г.) «полагал, что в природе действуют двоякого рода духи». Важный «трактат о демонизме» вышел в 1659 г. в Амстердаме и т. д.