Читать книгу - "Теории сознания - Стивен Прист"

Обратите внимание, что тезис прозрачности и тезис некорректируемости (incorrigibility thesis) логически взаимосвязаны. Если истинно, что, находясь в некотором ментальном состоянии, я знаю, что нахожусь в этом состоянии, тогда истинно, что имеющееся у меня убеждение о моем нахождении в этом состоянии истинно. Из истинности того, что если я убежден, что нахожусь в некотором ментальном состоянии, то это убеждение истинно, следует, что мое убеждение, когда я знаю, что нахожусь в ментальном состоянии, если нахожусь, не может быть ложным. Тем не менее тезис некорректируемости и тезис прозрачности не являются одним и тем же тезисом. Истинности тезиса некорректируемости, согласно которому если я убежден, что нахожусь в некотором ментальном состоянии, то это убеждение истинно, не противоречит ложность того, что если я нахожусь в ментальном состоянии, то я знаю, что я нахожусь в этом состоянии. Это происходит потому, что тезис некорректируемости не исключает возможности нахождения сознания в ментальном состоянии, о нахождении в котором оно не знает, т.е. в бессознательном ментальном состоянии. Декарт, однако, считает, что нет бессознательных ментальных состояний. И в самом деле, он полагает, что данное понятие противоречиво.

Все это имеет отношение к заключительному отличию ментального от физического. Физические объекты общедоступны в том смысле, что они могут наблюдаться более чем одним человеком, а вот сознания, согласно Декарту, принадлежат лишь своим владельцам. Он имеет в виду то, что различные ментальные процессы, происходящие в уме, могут быть непосредственно восприняты только самим умом. Они принадлежат исключительно данному уму и не могут восприниматься другой личностью.

Если собрать вместе все эти картезианские различения ментального и физического, то покажется, что у Декарта вполне достаточно оснований для аргументации в пользу различия сознаний и физических объектов, если только мы принимаем закон Лейбница. Сознания непротяженны, существуют лишь во времени, знание о них не корректируется, и, наконец, они приватны; но ничто из этого не истинно в отношении физических объектов. Физические объекты являются протяженными в пространстве и во времени, знание о них поддается коррекции, и, наконец, они общедоступны; но ничто из этого не истинно в отношении сознаний. Но если сознания и тела не отличаются друг от друга, то они должны обладать всеми, а не только отдельными, свойствами друг друга. Они не обладают всеми свойствами друг друга. Следовательно, они различны.

Если данная аргументация правильна, то дуализм сознания и тела истинен. Сознания и физические объекты являются совершенно разными видами вещей. Никакое сознание не есть физический объект, и никакой физический объект не есть сознание. Например, никакой мозг не может быть сознанием, и никакое сознание не может быть мозгом. Наши мозги не могут быть тем, с помощью чего мы мыслим. Мы должны мыслить с помощью сознаний, а они суть нематериальные субстанции.

Я откладываю критику данной аргументации до обсуждения материализма в главе 4. На данный же момент мы можем отметить, что из того факта, что у нас имеются отдельные словари – один ментальный, а другой физический, – логически еще не следует, что есть две различные субстанции – ментальная и физическая. Правомерно говорить об опухоли мозга, но не об опухоли ума, однако это еще не будет решающим доказательством того, что чей-то ум есть нечто совершенно отличное от мозга. Вероятно, чтобы точно говорить об этом, нам следует внести изменения в свое словоупотребление.

Следует также отметить, что Декарт придерживается взгляда, что кое-что истинное в отношении сознаний истинно и в отношении физических объектов, и наоборот. Например, и те, и другие существуют, являются субстанциями, длятся во времени, могут быть сотворены и уничтожены Богом, имеют атрибуты и обладают некоторой "сущностью". Если мы согласимся, что существуют следующие противоположности между ментальным и физическим: временность/ пространственность, некорректируемость/корректируемость и приватность/общедоступность, но при этом будем стремиться отрицать само существование двух субстанций: одной – ментальной и другой – физической, то на нас ляжет ответственность показать, как эти кажущиеся взаимно исключающими, свойства могли бы фактически оказаться свойствами одной и той же отдельной субстанции. Другими словами, перед лицом этих противоположных свойств нам бы пришлось обосновывать монизм в противовес Декартовому дуализму.

ЯСНЫЕ И ОТЧЕТЛИВЫЕ ИДЕИ

Сейчас мы можем обратиться к аргументу в пользу различия между сознанием и телом, изложенному в шестом "Размышлении". В сущности, он сходен с аргументами, которые мы обсуждали выше, но все же есть одно крайне важное отличие. Этот новый аргумент зависит от картезианского учения о ясных и отчетливых идеях. Декарт полагает, что если нечто может быть представлено очень ярко и отчетливо, то тогда оно истинно. Под этим он отнюдь не имеет в виду, будто мы способны ясно вообразить все, что пожелаем, и что то, что мы вообразим, и будет иметь место. Он имеет в виду, к примеру, что из того, что я мыслю, ясно и отчетливо следует, что я существую. Если вы ясно и отчетливо представляете нечто в своем уме, то вы уже не можете в этом сомневаться. Психологически невозможно не верить в это, ибо самоочевидная природа этого такова, что делает его обязательным для интеллекта.

Он использует данное понятие в качестве посылки для своего нового аргумента в пользу дуализма: "… мне достаточно иметь возможность ясно и отчетливо помыслить одну вещь без другой, чтобы убедиться в их отличии друг от друга" ("Размышление шестое" // Ук. изд., т. 2, с. 62). Так что если вы можете сформировать ясное представление о том, чем является нечто, не обращаясь к мысли о некоторой второй вещи, то эти две вещи различны. Что в данном случае подразумевает Декарт под словом "различны"? Он имеет в виду, по крайней мере, следующее: если А и В различны, то они не являются одной и той же вещью – А не есть В, и В не есть А. Он также зачастую имеет в виду, что А и В не относятся к одному и тому же виду вещей: не только А не является В, а В не является А, но А не похоже на В, и В не похоже на А. Также, если А и В различны, то это часто влечет за собой тот смысл, что А и В не зависят друг от друга в своем существовании. К примеру, если А и В – различные виды субстанции, тогда А могло бы существовать без В, а В без А. Как он пишет, по крайней мере, они могли быть разделены меж собой Богом ("Размышление шестое" // Ук. изд., т. 2, с. 62).

Декарт непосредственно применяет данный принцип в вопросе о сознании и теле:

И хотя, быть может … я обладаю телом, теснейшим образом со мной сопряженным, все же, поскольку, с одной стороны, у меня есть ясная и отчетливая идея себя самого как вещи только мыслящей и не протяженной, а с другой – отчетливая идея тела как вещи исключительно протяженной, но не мыслящей, я убежден, что поистине отличен от моего тела и могу существовать без него ("Размышление шестое" // Ук. изд., т. 2, с. 63).

Для того, чтобы сформировать ясную и отчетливую идею самого себя, он не должен думать о своем теле, а для того, чтобы сформировать ясную и отчетливую идею своего тела, он не должен думать о самом себе; следовательно, его сознание и тело различны.