Читать книгу - "Я учусь быть мамой - Лена Никитина"

Короче, вина это самих женщин или их беда, но нету их, хороших, настоящих-то жен и, судя по всему, и быть не может…

А они все-таки есть, несмотря на эмансипацию. И даже благодаря ей. Подтверждение – письма счастливых мужей. Какие простые, ласковые и трогательные слова находят они для тех, которые не за тридевять земель, не на экране телевизора, не на празднике жизни, а здесь, рядом, каждый день, во всех делах, буднях и радостях – всегда рядом.

«Моя милая Золушка…», «С нею можно на край света уехать и не пропадешь», «Знаете, как захватывает сердце, когда видишь в ее глазах благодарность и любовь» – это всё из разных писем. О домашних делах, умении готовить, шить и т. д. здесь если и упоминается, то вскользь, как о чем-то не очень существенном. Это знаменательно: не кухарку, не обслуживающий персонал нашли счастливые мужья в своих женах, а – спасибо эмансипации! – подруг, соратниц, любимых – опору и украшение жизни.

Что они больше всего ценят в своих женах? Конечно, доброту и понимание. А еще искренность и естественность («она всегда сама собой»), пытливый ум («все ее интересует, ко всему у нее свой подход»), доверие, преданность («как они окрыляют!»), жизнерадостность («когда ей весело – она поет, когда ей грустно – тоже поет»), самостоятельность («жаловаться не побежит»), стойкость («она, такая хрупкая, меня же еще утешает»), неприземленность («выдумщица, она всегда для меня загадка»), неистощимое терпение («работа у меня – вечно в разъездах, а она никогда не упрекнет») и горделивое достоинство («слово плохое сказать при ней язык не повернется»).

Боюсь, что на этом самом месте кто-нибудь из читателей не преминет сунуть жене книжку под нос: «Видишь, какие жены-то настоящие бывают. При таких и муж не пойдет по подворотням на троих соображать. А ты…»

Подождите, почитайте-ка, что еще пишут мужчины. К. Кагулия (Гагры) категоричен и горяч: «Плохих жен не бывает. Были, есть и будут плохие мужья. Причины самые разные: один пьет, другой ругается, третий дерется, четвертый забывает, что он женат, пятый холоден, шестой бездельник и болтун, и т. д., и т. п. Если живешь с женой, то будь мужчиной: не говори, что жена плохая, посмотри прежде на себя!»

В. Николаев (Мичуринск) тоже убежден: «У плохого мужа и идеальная женщина станет плохой женой».

Владимир К. (Челябинск) еще не женат, но и он твердо верит: «Хорошей может быть любая жена, если она получает помощь и поддержку мужа. Надо быть добрым и внимательным к ней».

А как жаждут этого сами женщины!

«Если бы он был повнимательнее, позаботливее, я б горы свернула…», «Иногда не столько его помощь нужна, сколько улыбка, благодарность, сочувствие…», «Хоть бы он когда спросил: как это ты успеваешь все?», «Только раз было, что пришел и пожалел: “Устала небось”, – и руки мои, мокрые после стирки, вдруг поцеловал… Так хорошо стало, будто снова он мне в любви объяснился», «Как немного нам надо, чтобы сил прибавилось».

И совсем хорошо, когда любовь и забота выражаются не только в сочувствии, благодарности, но и в реальном деле. Равноправие подразумевает не помощь мужа жене, а совместную работу по дому – равномерное справедливое разделение домашнего труда между супругами и по времени, и по нагрузке. А иначе жена может превратиться в универсальную обслуживающую машину, смысл существования которой сводится к тому, чтобы угодить кому-то.

Вы только вдумайтесь: потребление человеческой жизни… Раньше это называлось «заедать чужой век» и считалось, в общем-то, делом обыкновенным. Но в нашей-то жизни такое должно быть позором!

Роли, правда, могут поменяться: тогда жена делает из мужа покорного исполнителя своих желаний, «обеспечивателя». Но суть остается одна – домашняя эксплуатация, захребетничество, мерзость.

Написала все это и вдруг подумала: а не упрощаю ли я эту непростую проблему? Ведь «только» женами и матерями были Анна Григорьевна Достоевская, Наталья Александровна Герцен, Мария Борисовна Гольдфельд – жена Корнея Ивановича Чуковского. А что, если: «Хороша жена та, которая не просмотрит своего Дымова, как чеховская “попрыгунья”, не будет скакать по служебной лестнице только для того, чтобы доказать, что и она не хуже него» (А. Г., Москва; У. Петрова, Уфа). Неожиданный поворот, правда? Действительно, не просто все в жизни…

Помню, я долго огорчалась, пораженная – прямо-таки ошарашенная! – одной главкой из «Деревенского детектива» Виля Липатова^[1]. Она называется «Панка Волошина» – по имени главной героини всех развертывающихся в ней событий.

Как-то утром сельский участковый Анискин, заслышав крик и шум, отправляется к Панкиному дому навести порядок, наперед зная, из-за чего разгорелся весь сыр-бор: опять бабы явились к Панке «глаза выцарапать» за своих мужей, которых она, бесстыдница, приваживает. Разогнав бабью драку, он разговаривает с Панкой, искренне удивляясь: и чего она «путем замуж не идет»? Ее ответ поразил Анискина (и меня!) до глубины души.

– А со мной мужики долго не живут, – простосердечно, но не без кокетства заявляет она. – Поживут, поживут – и в начальники выходят…

Удивленный Анискин, слушая, как она расхваливает всех, кто у нее «жил», вдруг понимает, что ведь это она – непутевая-то! – своим обожанием и восхищением внушала каждому из мужиков такое уважение к самому себе, такую веру в свои силы, что прямо-таки выводила их к большому делу – «в начальники».

Я читала и думала: да это ведь та же чеховская Душечка, которую так любил Толстой. Нам – современным, самостоятельным – поучиться бы у этих женщин побуждать мужчин на подвиг. А мужчинам хорошо бы всегда оправдывать наши надежды.

Обидно, что путь к взаимопониманию бывает непрост из-за незнания каких-то элементарных законов общения. Помню, мне в первые годы семейной жизни ох и пришлось помучиться из-за того, что Он чувствовал, думал, делал совсем не так, как мне казалось нужным, единственно верным, лучшим. Я винила его в нежелании понять меня, в нечуткости и даже в эгоизме.

А сама точно так же не хотела понять, и очень долго, простой и естественной вещи: он же другой, не такой, как я, человек со своим мироощущением, чувствами, способом мышления. И вместо того чтобы открывать для себя удивительный мир другого человека и помочь ему видеть и понять меня, непохожую на него, я упорно пыталась подогнать его под свою мерку. Он, естественно, сопротивлялся и еще больше замыкался в себе. Избавление от этой нравственной глухоты и тупости принесли нам дети, общая забота о них. Интерес к их внутреннему миру как будто разбудил наш интерес друг к другу.

И когда мои дочери слишком возмущаются воинственностью и «агрессивностью» братьев, а сыновья, в свою очередь, не прочь поддеть сестер за «плаксивость», я пытаюсь объяснить дочерям, что мальчишки – на то и мальчишки, чтобы быть отчаянными, смелыми, рвущимися в самое пекло жизни, не приемлющими покой, душевную тишь и гладь. Иначе какие же они будут мужчины? А сыновьям говорю, что чувствительность и нежность – одно из самых прекрасных свойств женщины. Ведь им мамами быть, что это за мать – бесчувственная? Ребята слушают и, кажется, добреют друг к другу.