Читать книгу - "Думай, действуй и говори как лидер - Дайанна Бухер"

Дебора Булл

Доктор Инглиш, который в последние 20 лет был кардиологом моего отца, инстинктивно использовал язык тела в поддержку своих слов в двух разных случаях, чтобы добиться диаметрально противоположных результатов. Папа лег в больницу для обычной катетеризации сердца. Я говорю «обычной», потому что у него было пять шунтов, несколько стентов и электронный стимулятор. В его сердце должны были ввести краситель, определить местоположение и серьезность закупорки и отправить домой дожидаться, когда можно будет провести операцию.

В то утро во время этой обычной 45-минутной процедуры мы с мамой и сестрой сидели в приемной. «Как там?» – спросила я вышедшего к нам доктора Инглиша.

«Я не мог завершить. Я позвал другого хирурга, чтобы он вставил стент».

«А мы и не знали, что вы собирались сделать это сегодня», – сказала моя сестра.

«Выбора не оставалось. Он мог и умереть. И все еще может. Вена способна закупориться в любую минуту. У него осталась только одна доступная вена, и та открыта только на пятьдесят процентов».

Некоторое время мы безмолвствовали, осознавая услышанное. «А если операция… не поможет, мы сможем увидеть его до…?»

«Не надо вам его видеть. Когда все развивается таким образом, это не самое приятное зрелище».

«Сколько времени займет операция?»

«Как пойдет – от пятнадцати минут до пяти часов», – доктор Инглиш поднялся и ушел.

Ни одна из нас не усомнилась в правильности его решения об операции и даже не спросила имя хирурга, ее выполняющего. Доктор Инглиш со своей прямой осанкой, краткими ответами и уверенным тоном контролировал ситуацию. Он, конечно, вел себя не как сострадательная сестра милосердия, но его манера поведения внушала уверенность.

Конец у этой истории счастливый. Папа успешно перенес операцию. Через два дня доктор Инглиш зашел в палату, чтобы выписать его из больницы. Папа спросил его о восстановлении: «Как я понимаю, ты все еще хочешь, чтобы я проходил по пять километров в день?»

«Конечно. Не надо пытаться преодолевать путь как марафонец, но лучше не прекращай прогулки».

«А как быть с подстриганием газона? Можно?»

После этого вопроса язык тела доктора коренным образом изменился. Он расправил одеяло и сел у кровати: «Ну, это тоже может быть невредно. Ты же не думаешь о том, чтобы купить себе газонокосилку, а?»

Папа усмехнулся. Они с доктором на протяжении 20 лет подкалывали друг друга.

Доктор потер подбородок и продолжил: «А сколько там лошадиных сил?»

Папа сказал.

«М-м-м… ну… – доктор Инглиш еще раз потер подбородок, пролистал страницы на своем планшете и снова поднял глаза: – Может, и ничего. Ты ж не планируешь косить в полдень при сорокаградусной жаре?»

«Ну, я могу».

Они перекинулись еще несколькими шутками. В этот момент доктор у постели моего отца выглядел таким расслабленным, что его можно было принять за члена семьи. Наконец он почесал голову и произнес, растягивая слова: «Да, думаю, косить, можно и невредно, если у тебя правильная газонокосилка. Просто не забывай класть в карман таблетку нитроглицерина».

Папа обратился в контору по стрижке газонов.

Язык тела и слова доктора Инглиша совместно передавали единый мощный сигнал. Слова говорили: «Ладно, подстригай свой газон», а язык тела и интонации: «Не думаю, что это хорошая мысль».

Перед семьей больного в приемном покое доктор Инглиш должен был демонстрировать убедительность, уверенность и компетентность. У кровати своего друга он показывал сочувствие. И в обеих ситуациях язык его тела и интонации передавали соответствующий посыл.

А какая у вас степень в науке владения языком тела? Вы магистр, бакалавр или только учитесь?