Читать книгу - "Креативный мозг. Как рождаются идеи, меняющие мир - Элхонон Голдберг"

Мы можем рассматривать распознавание образов как нечто само собой разумеющееся, но этот процесс может нарушаться при определенных видах повреждений мозга. Эти повреждения являются следствием заболеваний, относящихся к классу так называемых «ассоциативных агнозий» – когда пациент утрачивает способность распознавать значимые объекты, понимать, что они означают, или «апраксий» – когда пациент теряет двигательный навык и не может совершать ранее привычные движения. Таким образом, эти пациенты превращаются в людей, которые ранее никогда не сталкивались с обычными предметами или ситуациями. Покажите древнему египтянину или римлянину сотовый телефон, и он, вероятно, сможет описать свойства предмета – плоский, прямоугольный, с гладкой поверхностью, того или иного цвета, – но у него не будет ни малейшего представления о том, что это такое. И не потому, что у него поврежден мозг, просто соответствующее мысленное представление, образ, еще не сформировалось у него в голове. И древний египтянин или римлянин не будет знать, как завести наручные часы, как крутить руль или кататься на велосипеде, – по тем же причинам.

Интересно отметить, что существует несколько форм ассоциативной агнозии и апраксии. Они могут быть вызваны различными заболеваниями – инсультом, деменцией или травмой мозга, – но для всех форм характерно одно и то же нейроанатомическое свойство: чтобы утратилась способность распознавать уникальные вещи как принадлежащие к определенной категории, должно быть затронуто левое полушарие². Последнее наблюдение приводит к заключению, что левое полушарие должно играть особенно важную роль в сохранении образов, представляющих классы знакомых объектов или действий. Очевидно, что существование таких образов необходимо для того, чтобы мы могли ориентироваться в своем окружении и управлять им. Если бы эти образы стирались из нашего мозга или становились нечеткими, то нам приходилось бы заново учиться значению каждого отдельного объекта, а также движениям, необходимым для манипуляции этим объектом. Жизнь была бы исключительно трудной или вообще невозможной. Но именно так происходит с некоторыми пациентами, левое полушарие которых затронуто заболеванием.

Предположим, я показываю такому пациенту ручку (оригинальный пример в эру смс-сообщений!) и прошу его описать предмет. «Это тонкая длинная вещь с заостренным концом. Она округлая и блестящая», – следует ответ, и пациент точно называет цвет ручки. До сих пор все в порядке, но, когда я прошу пациента назвать этот объект, он отвечает: «Это нож». Возможно ли, чтобы пациент забыл значения слов? Нет, когда я прошу пациента описать функцию объекта и изобразить, как его использовать, он говорит: «Чтобы резать пищу» – и делает режущие движения. Кажется, что пациент действительно видит ручку как нож, несмотря на то что визуальные признаки объекта были определены правильно.

Мы только что наблюдали зрительную предметную агнозию – одну из форм агнозии. Это расстройство относительно редко встречается в чистом виде, но оно было изучено многими нейрофизиологами и нейропсихологами. Описанный Александром Лурием пациент смотрел на изображение очков и пытался догадаться: «…кружок, еще кружок, какая-то перекладина… это может быть велосипед». Генри Хекэн и Мартин Альберт описали пациента, который воспринимал ручку и сигару как «цилиндрические объекты или какие-то палочки», а велосипед – как «шест с двумя колесами, одно впереди, другое сзади» и был не способен идентифицировать их³. Что особенно характерно для зрительной предметной агнозии, пациент может точно определить визуальные свойства объекта или рисунка и даже может нарисовать объект правильно, но он не знает, что это такое. И это не дефицит наименований, потому что тот способ, которым пациент называет объект, совпадает с тем, как он описывает или изображает его функцию. Этот пациент ведет себя как человек, который никогда раньше не сталкивался с данным объектом, несмотря на то что он, скорее всего, был знаком с ним. Словно мысленное представление о категориях вещей, которое в норме позволяет нам распознавать отдельные объекты как принадлежащие к той или иной категории (ручку как ручку, а велосипед как велосипед), стерлось из мозга пациента или, по крайней мере, сильно поблекло. На самом деле именно это и произошло. Ганс-Лукас Тойбер писал, что восприятие такого пациента «отделено от значения объекта».