Читать книгу - "Друид - Клауде Куени"

Четыре легиона, выстроенные в три расположенных друг за другом ряда, не двигаясь с места, наблюдали за обнаженным кельтом, осыпавшим их оскорбительной руганью. Кавалерия, состоящая из всадников-эдуев, тем временем отступила по приказу Цезаря. Он уже не доверял им, увидев, как те обратились в бегство. Гельвет, не оставивший на себе совершенно никакой одежды, стуча кулаками в грудь, проклинал легионеров, всех их родственников, предков и потомков. Наконец, он повернулся к римлянам лицом и начал мочиться. Когда же кельт повернулся задом к наблюдавшим за ним легионерам и присел на корточки, его сразила стрела, вонзившаяся между лопаток. Еще несколько знатных гельветов сорвали с себя оружие, кольчуги и одежду, чтобы, выйдя вперед, также начать осыпать римлян оскорблениями и проклятьями. Они кричали во все горло, размахивали руками и, очевидно, никак не могли понять, почему легионеры вели себя как последние трусы. Что толку от победы, одержанной исключительно благодаря подлости и разным ухищрениям? Римляне отказывались вступить в честную битву! Они думали только о победе, совершенно не заботясь о том, каким образом она будет одержана. Наконец, один из центурионов, стоявший во втором ряду, не выдержал. Он выбежал вперед, показывая, что готов сразиться с кем угодно один на один. Ряды гельветов встретили его поступок громкими одобрительными криками. Кельты, успевшие сорвать с себя всю одежду, уже хотели начать спор, чтобы выяснить, кто из них будет удостоен чести драться с римлянином, когда из рядов гельветов вышел еще один совершенно обнаженный воин. Когда он оказался примерно в пятнадцати шагах от центуриона, в коридоре, разделявшем боевые порядки противников, римлянин принял защитную стойку и вынул из ножен свой гладиус. Широкоплечий кельт огромного роста был вооружен только мечом и боевым топором. В то время как римлянин, плавно двигаясь, менял стойку и выставлял вперед то щит, то гладиус, обнаженный воин бесстрашно шел прямо на своего соперника, который казался карликом по сравнению с ним. Центурион переступал с ноги на ногу, стараясь занять как можно более выгодную позицию к тому моменту, когда кельт окажется на расстоянии удара. Римлянин не забывал и о защите — он был готов в любой момент увернуться от атаки великана. Совершенно неожиданно, приблизившись на расстояние шести-семи шагов, гельвет размахнулся и метнул свой боевой топор, который мгновенно преодолел разделявшее противников расстояние, расколол надвое скутум центуриона, словно пергамент, пробил его кольчугу и вонзился в грудь. Сделав всего лишь два огромных прыжка, кельт оказался рядом с поверженным римлянином, который судорожно хватал ртом воздух, и одним мощным ударом меча отрубил ему голову. Наблюдавшие за этой сценой гельветы разразились торжествующими криками. Великан наклонился, поднял с земли отрубленную голову и, держа ее за волосы, начал крутить над собой, разбрызгивая кровь во все стороны. В то же мгновение целый град стрел, выпущенных лучниками, стоявшими среди легионеров, пронзил тело обнаженного кельта.

Как могли римляне поступить столь бесчестно с тем, кто вышел победителем из поединка?! Гельветы недоумевали, что заставляло их противников вести себя подобным образом — легионеры, словно последние трусы, стояли на месте, подло убив отважного воина и не оставив ему ни малейшего шанса выжить. Конечно, ведь римляне называли это дисциплиной! Сейчас они терпеливо ожидали сигнала рожка, передающего приказ полководца перейти в атаку. Внизу, у подножия холма, все кельты старались оказаться в передних рядах, словно каждому хотелось умереть первым. Они стояли таким плотным строем, что их щиты перекрывали друг друга.

Вдруг отовсюду послышались оглушительные звуки рожков. Легионеры бросили свои пилумы и быстрым шагом направились вниз по холму. Словно брошенная гладиатором огромная железная сеть, тысячи метательных снарядов взметнулись в воздух и на несколько мгновений затмили солнце. Из-за того что кельты стояли такими плотными рядами, многие пилумы пронзали по два щита и прочно соединяли их друг с другом. Воины-гельветы, потрясая щитами, пытались избавиться от пилумов, однако они быстро поняли, что гибкие края копий, деформировавшись от удара, намертво врезались в дерево, и со злостью отбрасывали свои оказавшиеся совершенно бесполезными щиты в сторону. Следом за этим на ряды кельтов обрушились метательные копья, брошенные легионерами из второго и третьего рядов, и воины, не имевшие возможности спрятаться за щитами, упали на землю. Когда римляне, бежавшие вниз по холму, достигли строя кельтов, ряды последних значительно поредели. Солдаты-ветераны, за плечами которых была не одна битва, буквально сметали гельветов на своем пути. Римляне ловко пользовались своим оружием — они делали выпад в сторону противника, выставляя вперед щит и одновременно поражая гельветов точными ударами гладиуса в подмышку или в пах. Поскольку легионеры атаковали, выстроившись в довольно плотные ряды, но в то же время не мешая друг другу, и пользовались короткими гладиусами, предназначенными для колющих ударов, они имели значительное преимущество над пребывавшими в оцепенении кельтами, не способными воспользоваться своими длинными двуручными мечами. Совершенно неожиданно для перешедших в нападение римлян гельветы быстро отступили на гору, расположенную примерно в тысяче шагов от места битвы. Будучи абсолютно уверенными в скорой победе, солдаты Цезаря продолжали атаковать. Вдруг на поле боя появились пятнадцать тысяч боев и тигуринов. Они составляли арьергард обоза гельветов. Кельтские воины тут же ринулись в бой и напали на совершенно не защищенный правый фланг римлян. Когда гельветы, отступившие на гору, заметили подкрепление, они вновь бросились в атаку.

Гельветы помчались вниз по склону. Когда они столкнулись с первыми рядами римлян, началась ожесточенная битва. Сейчас кельты одновременно с двух сторон атаковали солдат Цезаря, оказавшихся между молотом пеших воинов и наковальней кавалерии. Проконсул тут же отдал приказ первым двум рядам легионеров теснить на гору гельветов, а третьему и четвертому ряду — остановить натиск боев и тигуринов. Началась битва, которую легионерам приходилось вести сразу на два фронта. Кельты прекрасно понимали: если они проиграют это сражение, их мечтам о жизни на побережье Атлантикуса не суждено сбыться, а каждый римлянин ни мгновения не сомневался в том, что, проиграв битву, все они погибнут в этом диком краю, среди безжалостных варваров. Каждый бился за свою жизнь, надеясь на победу своего войска. Я не видел ни одного воина, который пытался бы бежать с поля боя.

Только рабы римлян, собравшиеся на вершине холма рядом с тяжело груженными телегами, обеспокоенно следили за ходом сражения, поглядывая на близлежащий лес. Они думали, что солдатам Цезаря не удастся выйти победителями. Сначала рабы были весьма довольны таким положением вещей и усмехались, глядя друг на друга. Через некоторое время они сначала по одному или небольшими группками, состоявшими из двух-трех человек, а потом уже сотнями бежали вниз по противоположному склону холма, выкрикивая ругательства и проклятия в адрес своих хозяев. Центурионы запретили неопытным легионерам, охранявшим поклажу, преследовать рабов. В те мгновения на счету был каждый человек. Битва у подножия холма превратилась в настоящее побоище, которое длилось весь день до поздней ночи. Потери с обеих сторон были огромными, я не мог даже представить себе, сколько убитых и раненых остались лежать на земле. Но даже те, кто, получив серьезные ранения, падали без сил, через некоторое время поднимались, чтобы вновь броситься в бой. Кельты и римляне из последних сил пытались атаковать друг друга, чтобы решить исход битвы и вырвать победу. Воины падали и умирали на глазах у сражавшихся; земля, пропитанная кровью, была усеяна телами мертвых и тех, кто, окончательно обессилев, уже не мог подняться на ноги. Я видел центуриона, который словно сумасшедший бегал по полю боя, пока не поскользнулся, наступив на груду еще горячих внутренностей, от которых поднимался пар. Он рухнул на землю как подкошенный и больше не встал. Обе его руки были отрублены. Я видел кельта, который ковылял в самую гущу битвы, пытаясь вытащить из шеи сломанный пилум. На него набросился легионер, с ног до головы измазанный кровью, и одним ударом гладиуса разрубил его голову пополам. Глаз убитого прокатился по бронзовому панцирю молодого трибуна, неподвижно лежавшего на спине с приоткрытым ртом и широко распахнутыми глазами. Тут же на грудь римлянина упал другой кельт, из-под руки которого торчал гладиус, нанесший ему смертельную рану.