Читать книгу - "Долгий путь в лабиринте - Александр Насибов"

Тогда-то и была задумана акция, которую потом остряки назвали «пивным путчем». Для путча необходима была хоть какая-нибудь аудитория, полагал Гитлер. Он выступит перед ней с речью, зажжет сердца людей, поведет толпу за собой.

Такой случай представился 8 ноября. В тот день в мюнхенской пивной «Бюргерброй» собрались обыватели, чтобы послушать речь профсоюзного деятеля, посудачить, напиться пива и разойтись.

И вот в зал врывается Гитлер, которого сопровождают два десятка вооруженных штурмовиков. У него горят глаза, всклокочены волосы. Вскочив на стул, он стреляет из револьвера в потолок. В это же время штурмовики устанавливают у выхода пулемет.

Зал ошеломлен, ничего не может понять. А Гитлер уже возле трибуны. Навстречу спешит полицейский офицер. Он преграждает путь, держа руку в кармане.

Гитлер бледнеет от страха, но успевает приставить револьвер к виску полицейского: «Руки вверх!» Оказавшийся поблизости второй полицейский отводит его руку с оружием.

А потом произошло чудо: полицейские отпустили Гитлера. Тот устремился к трибуне, которая была свободна — предыдущий оратор удрал от греха подальше.

«Национальная революция началась! — кричит Гитлер. — Со мной шестьсот человек, вооруженных с ног до головы… Казармы рейхсвера и полиции заняты нами; рейхсвер и полиция уже идут сюда под знаменем свастики».

Все это было вранье. Но завсегдатаи «Бюргерброя» поверили.

Так начался пресловутый «пивной путч».

А вот как он завершился. Наутро, когда Гитлер и Людендорф вывели на улицу обманутых ими людей (им было объявлено, что низложен президент республики, а также имперское и баварское правительства), полиция перегородила узкую Резиденцштрассе и стала стрелять. Путчисты попадали на землю. Как только огонь прекратился, Гитлер вскочил на ноги и удрал, хотя незадолго до этого публично клялся, что «грудью встретит вражеские пули».

Все это стало широко известно. Насмешкам не было конца. На голову незадачливого вождя нацистов они сыпались со всех сторон и, конечно, со страниц прессы — авторы фельетонов и карикатуристы вовсю упражнялись в остроумии.

Надо было что-то делать. И тут на помощь пришел Теодор Тилле. Он был рядом с фюрером, когда тот начинал свою акцию в «Бюргерброе», был и в числе демонстрантов утром 9 ноября, хотя из предосторожности держался на почтительном расстоянии от головной группы шествия. Что же предпринял Тилле?

В первую очередь встретился с Еленой Бехштейн[23]и так разжалобил сердце престарелой дамы, что та немедленно внесла кругленькую сумму в партийную кассу нацистов и вдобавок объявила себя приемной матерью Адольфа Гитлера. Это давало ей возможность навещать Гитлера в тюрьме — через два дня после провалившегося путча полиция посадила будущего фюрера в Ландсбергскую крепость.

Но все изложенное не могло идти в сравнение с той главной услугой, которую Тилле оказал фюреру после его выхода на свободу. В один прекрасный день Гитлер поднялся на трибуну пивной «Левенброй», ведя за руку мальчика. Выждав, чтобы в зале стало тихо, он поведал собравшимся трогательную историю о том, как подобрал этого ребенка у стен Фельдхернхалле[24]в день путча и на руках вынес из-под обстрела.

В зале бешено зааплодировали — сперва Герман Геринг, Рудольф Гесс, Эрнст Рем, Рейнгард Гейдрих и другие коллеги оратора, затем все присутствующие. Рукоплескания смешались с криками восторга и здравицами в честь «вождя нации».

Теодор Тилле хлопал в ладоши и кричал вместе со всеми. Гитлер, который неподвижно стоял на эстраде, прижимая к себе мальчика, встретился с ним взглядом и чуть наклонил голову. Он благодарил своего верного паладина: ребенок, который стоял на эстраде рядом с фюрером, был сын Теодора Тилле — Андреас.

Наутро пронацистская пресса напечатала подробные отчеты об эпизоде в пивной «Левенброй», поместила десятки фотографий Гитлера и «спасенного» им мальчишки. Не остался в стороне и Теодор Тилле. Он охотно раздавал интервью, в которых свидетельствовал: все было так, как рассказывал Адольф Гитлер.

В последние дни января 1933 года нацисты в союзе с другими реакционными силами страны привели к власти своего лидера Адольфа Гитлера. Он стал канцлером — главой Германского государства.

Несколько дней спустя новый канцлер встретился с наиболее близкими ему людьми на уединенной вилле. Был вьюжный вечер, порывы ветра раскачивали деревья в парке, ветви вязов и буков стучали в окна просторного холла. В такую пору особенно хорошо чувствуешь себя возле камина, если в нем жарко горит огонь. Обстановка настраивает на мирный лад, человека тянет к воспоминаниям…

Камин в холле был разожжен, пламя жадно пожирало все новые порции угля, который щедро подбрасывал Теодор Тилле. На низком широком столике имелось вдоволь пива и бутербродов. Словом, была вполне подходящая обстановка, чтобы хлопали пробки, произносились спичи… Однако присутствующим было не до сантиментов. Нацисты могли удержаться у власти, только подавив, а точнее, истребив своих идейных противников, прежде всего коммунистов. Сейчас обсуждался кардинальный вопрос: как разделаться с КПГ, влияние которой росло в стране день ото дня, а заодно и с иными прогрессивными организациями.

Геринг высказал мнение, что хорошо бы обвинить коммунистов в крупном преступлении, поднять шум я прессе и по радио, взбудоражить обывателей при помощи блоклейторов[25]. Разумеется, коммунисты не замедлят ответить на предъявленные им обвинения. Борьба выплеснется на улицы. А это уже повод, чтобы в дело вступили штурмовики и полиция.

Гитлер досадливо дернул плечом, заметив, что это не решение вопроса. Обычной акцией — убийством или, скажем, взрывом — здесь ничего не добьешься. Преступление должно быть таким, чтобы у людей кровь в жилах заледенела. Но, по всем признакам, это невыполнимо. На разработку и проведение акции таких масштабов требуется время. А его нет: в марте должны состояться выборы в рейхстаг и ландтаги земель. Если до этого не разделаться с коммунистической партией, положение резко осложнится. Никто не знает, каким будет соотношение сил в стране после выборов…

Теодор Тилле как раз подбрасывал в камин очередную порцию угля. При последних словах фюрера он вздрогнул, всем корпусом повернулся к нему.

— Что такое? — спросил Гитлер, глядя на приятеля.

— Пожар! — пробормотал Тилле и показал на камин.

Гитлер снова посмотрел на него, на этот раз уже с опаской. Он даже несколько отодвинулся в сторону.

— Пожар, — повторил Тилле. — Нужен пожар. Большой пожар в центре Берлина. Чтобы пылал, как этот камин, долго — час, два часа, десять часов. Чтобы все были убеждены: пожар — дело рук коммунистов, заклятых врагов нации!