Читать книгу - "Твердь небесная - Юрий Рябинин"

* * *

Война близилась к завершению. Летом 1860 года, лишь со второго штурма взяв Севастополь Желтого моря, ключевую крепость Дагу в устье Пей-хо – реки, по которой канонерки союзников теперь беспрепятственно могли подняться к самому Пекину, – и разбив 18 сентября у Чанг-Кианга сорокатысячную татарскую орду, англичане и французы остановились в одном переходе от китайской столицы. Император Сянь-Фын бежал за Великую стену – в Маньчжурию. Медлили брать Пекин союзники только потому, что в это время русский посол генерал Игнатьев, имея в виду выиграть что-то для своего отечества, вел переговоры с мандаринами о сдаче города без боя и, следовательно, без напрасных жертв с той и с другой стороны.

Однажды командующий французским корпусом отправил своего штабного офицера подполковника Годара с каким-то важным поручением в расположение английского войска. В сильном конвое, как казалось, необходимости не было. Потому что вместе с подполковником Годаром и несколькими его сопровождающими отправилась к своим полкам и довольно большая группа английских офицеров, по тем или иным причинам в разное время оказавшихся во французских колоннах. Но, прежде всего, усилить сопровождение не посчитали нужным, полагая, что неприятеля, после дела у Чанг-Кианга, нигде поблизости уже быть не может.

Всех офицеров – французов и англичан – во главе с подполковником Годаром выехало тридцать пять человек. И они уже почти добрались до Тонг-чеу – селения, занятого своими, как вдруг перед ними словно из-под земли возникли сотни две татар. Они действительно объявились так неожиданно, что офицеры не успели бы даже выхватить сабли или пистолеты – их бы прежде изрубили. Поэтому подполковник Годар призвал свой отряд не оказывать теперь сопротивления. Он полагал, что в данной ситуации для них это будет наилучшим выходом. И отчасти оказался прав.

Разоружив пленных, татары погнали их в сторону Пекина. Подполковник Годар, поняв, куда лежит их путь, совсем было успокоился: он не сомневался, что в Пекине они попадут под защиту русского посольства, и если генерал Игнатьев не добьется для них полного освобождения, то, во всяком случае, не допустит их погибели. Чтобы ободрить товарищей, попавших в беду, как он считал, отчасти и по его вине, он поделился потихоньку с ними своими соображениями. И действительно настроение у пленников сразу улучшилось – очень уж небезосновательной им теперь казалась надежда на спасение.

Но произошло совершенно неожиданное. Проскакав полдня до китайской столицы, они увидели вдруг, что желтая пекинская стена остается левее, а сами они продолжают путь куда-то на северо-запад. Среди пленных это вызвало настоящий переполох.

Видя, что события принимают для них столь безотрадный оборот, один английский офицер вдруг вздыбил коня и ринулся в просвет между оцеплением татар. Ему удалось вырваться за пределы кольца, причем он сшиб своим могучим конем подвернувшуюся на пути малорослую татарскую лошадку вместе с всадником и что есть духу припустил к городу. Не удивительно ли? – главная неприятельская твердыня, которую вчера еще они готовились брать штурмом, если потребуется, сейчас казалась пленникам желанным и безопасным местом, где над ними, по крайней мере, не будет уже власти этих диких степняков.

Англичанин во весь опор погнал к спасительным пекинским стенам. С десяток татар с пронзительным визгом устремились за ним следом. И скоро их не стало видно в туче пыли. Увы, уйти от погони смельчаку не удалось. Его конь порядочно устал от долгого пути, а выносливые татарские лошади, приученные к долгим степным перегонам, были куда свежее. Татары настигли беглеца. И приволокли назад на аркане. Офицер был еще жив. Его бросили в самую пыль и тут же на глазах у всех закололи пиками. Это была такая устрашающая демонстрация расплаты, неминуемо ожидающей всякого, кто бы ни попытался еще бежать.

Так и оставив несчастного англичанина на дороге, татары погнали своих пленников дальше, теперь уже куда-то в сторону от Пекина. То и дело им навстречу попадались конные и пешие отряды китайцев в синих длинных рубахах и с красными кисточками на шапках, маньчжуров, по всей видимости, из императорской гвардии «восьми знамен», выделявшихся относительно слаженным строем, татар, в меховых шапках и в овчинных шкурах, явившихся, казалось, из эпохи Чингисхана. Татары откровенно разглядывали пленных европейцев, захваченных их соплеменниками, делали всякие угрожающие знаки и кто во что горазд голосили. Много раз пленников обгоняли или проносились в обратную сторону курьеры, в том числе, судя по нашивкам на груди и по шарикам на шапках, и довольно высокопоставленные. Благодаря этому подполковник Годар и догадался, куда их лежит их путь. Ему было известно, что где-то неподалеку от Пекина, несколько западнее, находится летняя императорская резиденция Юнг-минг-юн, которая теперь, по имевшимся у французского штаба сведениям, являлась главным лагерем китайской армии.

Его предположение вполне подтвердилось. Пройдя от того места, где был зверски умерщвлен их товарищ, еще верст десять, пленники с пригорка увидели потрясающую картину: перед ними на огромном пространстве, весь утопая в садах, раскинулся сказочный город – поверх деревьев возвышались разного размера изогнутые крыши дворцов, пагод, павильонов, арок – желтые, зеленые, красные, покрытые блестящею черепицей, с золочеными карнизами и украшениями.

В самом Юнг-минг-юне царила невообразимая суета: на улицах было полно военных или статских – в Китае их трудно различить, – конных, пеших, все куда-то спешили, носильщики паланкинов двигались едва ли не бегом, повсюду слышались крики, ржанье коней, рев верблюдов. Особенно много встречалось татар: после поражения у Чанг-Кианга сюда бежали остатки их конницы. И казалось, что в императорской резиденции нет никакой больше власти, кроме этой озверевшей шумной орды. Подполковник Годар, сразу заметивший свирепые взгляды, обращенные на пленных европейцев отовсюду, подумал, что эти варвары не растерзали их сразу только потому, что вознамерилась в свое время устроить какую-то более изощренную казнь – что-то, по всей видимости, в восточном вкусе.

На одной из площадей им велели спешиться и сесть на землю дожидаться своей участи. Вокруг них немедленно выросла большая беснующаяся толпа татар и китайцев. Все что-то выкрикивали пленным. То и дело из толпы в них летели какие-нибудь предметы – мелкие камни, кости, конские яблоки и даже человечьи испражнения, тут же в сутолоке, наверное, и произведенные.

Но вот из толпы вышли два китайца в халатах, подпоясанных красными кушаками, и принялись расплетать веревки. Тем временем несколько татар подбежали к сидящим на земле в ожидании своей участи офицерам и схватили первого попавшегося. Им оказался французский офицер – капитан Рапо, которого подполковник Годар неплохо знал. Только на днях этого капитана представляли к награде. Годар сам подавал список с его именем командующему.

Капитана вывели на свободное место и поставили на колени. Один из китайцев связал ему руки за спиной и передал конец веревки дюжему татарину, велев тому крепко держать ее. А второй палач накинул капитану на шею петлю и с силою потянул веревку вперед. Шея несчастного вытянулась, лицо побагровело. И тогда первый китаец, несколько помедлив, чтобы дать, вероятно, жертве помучиться, но вместе с тем и не дожидаясь, пока офицер задохнется, вынул широкий и длинный нож и ловким молниеносным движением полоснул его по шее. Голова тотчас отскочила, причем палач, тянувший за веревку вперед, так и полетел кубарем вместе с веревкой и головой казненного на землю. Возможно, этот трюк был и запланированным – для придания страшному действу большей эффектности. Китаец вскочил на ноги и поднял окровавленную голову на вытянутой вверх руке, показывая ее ревущей толпе. А потом швырнул под ноги к татарам, которые тотчас бросились на нее с криками и принялись пинать ногами.