Читать книгу - "Эсперанса. Изгнанники в лесу. Жилище в пустыне. - Майн Рид"

Задолго до наступления ночи мы тронулись дальше, надеясь встретить источник или ключ. Под вечер мы продвинулись еще на десять миль к югу, но ничто вокруг не указывало на присутствие воды. До самого горизонта тянулась бесплодная равнина.

Ни скалы, ни кустарники, ни дикие звери не нарушали однообразия этой обширной равнины. Мы себя чувствовали более покинутыми, чем парусник, заброшенный среди безбрежного океана.

Тревога понемногу закрадывалась в наше сознание, и решимость наша заколебалась; но, возвращаясь назад, мы вряд ли могли рассчитывать, что найдем покинутый источник. С тем же успехом можно было надеяться, что вода окажется впереди, и, подогреваемые этой надеждой, мы шли вперед всю ночь.

Утром я окинул взглядом равнину, но не заметил ни малейшей неровности. Я грустно плелся верхом вслед за быками, наблюдая мучительные усилия бедных животных, когда внезапно раздался детский голосок. Это кричал Франк, стоявший на передке фургона, выглядывая сквозь холстину.

– Отец, отец! Видишь, там белое облачко!

Я обернулся к мальчику, чтобы выяснить, что он имеет в виду. Франк глядел на юго-запад, и я посмотрел туда же.

Франк принимал за облачко снежную вершину. Я мог бы заметить ее и раньше, если бы взглянул в ту сторону, но взоры мои были прикованы к юго-востоку.

Там, где снег, должна быть и вода. Не говоря ни слова, я приказал Куджо гнать быков по направлению к горе.

Таким образом, мы уклонялись от намеченного пути, но дело шло о спасении жизни, и выбора не было.

Гора отстояла от нас еще километров на тридцать. Если бы не ночной переход, то она была бы еще дальше. Смогут ли наши быки до нее дотащиться: они шли покачиваясь, чуть не падая. Если быки свалятся – мы погибли.

Я был твердо уверен, что с горы свергается поток или речка, питаемая таянием снегов на вершине. Быть может, мы столкнемся с этой речкой еще задолго до подошвы горы. Но уклон равнины спускался именно к горе. Другими словами, поток мог свергаться лишь по ту сторону горного кряжа. Чтоб разыскать его, приходилось взбираться на гору. С трепетом мы приближались к ее подошве.

К полудню быки совсем изнемогли. Один из них околел, и нам пришлось его бросить. Трое других готовы были разделить участь товарища. Мы выбросили из фургона все предметы, к которым можно было отнестись как к балласту, все, не представлявшее для нас необходимости, но бедные животные едва волочили ноги и продвигались как черепахи.

Возможно, что двухчасовой отдых мог бы их подкрепить, но я не решался сделать передышку: слишком болезненно отдавались в моем сердце жалобные детские крики. Мария держалась мужественно, мальчики тоже. У меня не хватило духа обратиться к ним со словом утешения, так как до горы оставалось еще пятнадцать километров.

Мне пришло в голову выехать вперед – зачерпнуть воды и вернуться, но у лошади моей уже подкашивались ноги, и мне пришлось спешиться и повести ее за поводья. Куджо шел возле быков. Околел еще один бык. Теперь в упряжке фургонов оставалось лишь двое.

В эту минуту наивысшего отчаяния несколько предметов вырисовалось одновременно на равнине; это были зеленые купы, причем самая большая была величиной с пчелиный улей. Все они походили на группу крупных ежей, которые ощетинились во все стороны. Завидев их, я бросил поводья и, вытащив нож, побежал к странным деревьям. Спутникам моим показалось, что я сошел с ума. Однако я знал, что делаю: нам встретились шаровидные кактусы.

Через минуту я очистил от игл несколько кактусов. Наш маленький караван крайне удивился при виде этих сочных растений, окрашенных в темно-зеленый цвет, с прозрачной жидкостью, пропитавшей их поры.

Вскоре большие шаровидные кактусы были разрезаны на ломти, и мы с жадностью начали их жевать. Несколько кактусов мы предложили лошади и быкам, и те пожрали их целиком, с волокнистой мякотью, меж тем как собаки лакали влагу, пролившуюся там, где мы разрезали кактусы.

Пройдя еще немного, мы сделали остановку, чтоб дать отдохнуть быкам. Для одного из них, к несчастью, отдых пришел слишком поздно: запас его жизненных сил исчерпался, и мы нашли его распростертым на земле, неспособным подняться. Пришлось его бросить, впрячь, куда ни шло, на его место лошадь и тронуться дальше. Мы надеялись найти впереди подобную же группу кактусов; но ничего похожего не было видно, и страдания наши возобновились.

За восемь приблизительно километров до конца перехода свалился последний бык. Так как лошадь моя не в состоянии была тащить фургон, пришлось ее выпрячь и фургон бросить. Что делать? Или расстаться с фургоном или погибнуть.

Я вынул из фургона топор, чугунный горшок и последний кусок вяленого мяса. Куджо взвалил на плечо топор и маленькую Марию, я захватил мясо, горшок, Луизу и карабин; кое-какие вещи прихватили жена моя, Франк и Генри. Нагруженные таким образом, мы направились к горе. Собаки последовали за нами, а бедная лошадь, не желая отстать, кое-как поплелась сзади. Конец перехода прошел довольно однообразно. С грехом пополам мы одолели восемь километров. Подойдя вплотную к горе, мы различили на склоне ее глубокие темные трещины и висевшие над ними тонкие серебристые ниточки, несомненно, струи водопада, свергавшегося с камней. Это зрелище придало нам бодрости, и через час мы подошли к берегам кристально-прозрачного ручья. Все облегченно вздохнули: мы были спасены…

10. Армадилл

Поблагодарив судьбу, мы утолили жажду и оглянулись вокруг: мы подошли совсем не к тому источнику, который заметили издали; наш ручей спускался с противоположного, скрытого от нас склона. Это был узкий змеевидный ручеек, какие часто вытекают из горных ущелий. Пробежав немного по равнине, он поворачивал