Читать книгу - "Кровавые скалы - Джеймс Джексон"

Девушка теребила серебряный крестик на его шее и шептала возлюбленному:

— Ты победил зло, Кристиан.

— Моя драгоценная Мария, без тебя я бы так скоро не справился.

— Великий магистр жив?

— Жив, и орден благодарит за его спасение. Де Понтье и приора Гарзы больше нет.

— Тогда мы оба выполнили свой долг.

— Ты совершила больше, чем можно было ожидать от благородной леди.

— Я твоя супруга, Кристиан.

— Которая стреляет из аркебузы, обливает недругов горящей смолой и кипятком из котла, выталкивает бочку с порохом назад к вражеским позициям.

— Мы делали то, что должны были сделать…

— Некоторые дожили до сего дня благодаря твоему уходу. Великий магистр Ла Валетт до сих пор возглавляет рыцарей, потому что ты прочла документы о семье Борджиа и узнала об их коварных приемах отравления и убийства.

— Это фра Роберто поделился своими подозрениями и начал искать записи…

— Какое странное хитросплетение людей и событий!..

— Оно свело нас вместе.

— За что я благодарен судьбе.

Кристиан положил голову девушке на плечо и забылся, вдыхая аромат ее кожи. Запах навевал воспоминания: о той ночи, которую Мария подарила ему, прибыв в Сент-Эльмо; о нежности и ласке, которую они разделили в пещере на берегу. Образ возлюбленной отпечатался в глубине его души. Рядом с ней всегда было светло и уютно.

— Почему шевалье де Понтье плел интриги, Кристиан?

— Есть ли объяснение человеческой жажде власти?

— Проявленные здесь героизм и мужество тоже необъяснимы.

— Пока вице-король Сицилии метался в сомнениях, а монархи Европы стояли в стороне, простые смертные вершили судьбу мира. Такое тоже бывает.

— Я оплакиваю тех, кто пал, пытаясь этого достичь.

— Они возрадуются, зная, что мы вспоминаем о них и кто-то из нас уцелел. Мавр, искусный мастер и преданный друг. Юбер, чья робость сгорела в пылу смелости, чье доброе сердце оказалось слишком большим для столь хрупкого тела. Анри, прилежный школяр и истинный госпитальер, прибегавший к силе меча лишь по необходимости.

— Стоит ли наша жизнь их гибели?

— Не знаю. Но они сражались, чтобы не пришлось сражаться нам. Мы обязаны им всем.

— Мы трое.

По лицу девушки промелькнула улыбка, которая сделалась еще шире, едва выражение лица Кристиана изменилось. Мария взяла руку англичанина и положила себе на живот.

— Ты несешь нашего ребенка, Мария?

— Ты сам сказал, что простые смертные могут вершить судьбу мира.

— Свою судьбу мы изменили навсегда.

— Войну сменяет мир, смерть близких сменяет надежда. Мы не станем терять ее.

Гарди медленно опустился на колени и поцеловал живот жены. Он благоговел перед ней, благодарил ее, ребенка, Бога за свое спасение и грядущее будущее. Мальчик, что некогда жил среди корсаров, высадился на Мальте и сражался за рыцарский орден, умер. Его преемник стоял на коленях в пыли перед своей возлюбленной и нерожденным чадом.

Островитяне опасливо наблюдали с берега за проплывавшим мимо османским флотом. Но бояться было нечего. Мустафа-паша стоял на корме, всматривался в удаляющуюся линию горизонта, слушал бой барабана, стоны рабов и скрип весел. Имамы молчали. Им нечего было сказать, и не столь многие могли их услышать. Вот чем оборачивается священная война, когда Аллах не на стороне правоверных. Острова Наварино и Корон, мыс Матапан, мыс Малия, острова Андрос и Саниз — маршрут до Мальты и обратно в Константинополь. Османы ковыляли домой, обгоняя шторма, — величавый вид победителей сменился унылой гримасой беглецов.

Мустафа-паша плюнул за позолоченные поручни. Избавиться от горечи во рту трудно, а стереть вспыхивавшие горестные воспоминания — еще труднее. Видения последней битвы преследовали главнокомандующего. Тысячи людей в воде, которые погибали или уже были мертвы. Мустафа-паша за всю жизнь не видел ничего подобного. Необъяснимым образом его шлюпка пробилась к кораблю, лавируя меж стальных клинков под градом стрел и пуль. Мустафа-паша добрался до своей галеры. Отстающие были брошены на произвол судьбы, и залив Святого Павла огласился их предсмертными криками.

Кроваво-красные блики проникли в сознание Мустафы-паши. В такой цвет окрасилось мелководье, по которому он спасался бегством; такого цвета была бригантиновая куртка Кристиана Гарди. Полководец видел, как пал великолепный серо-стальной жеребец, как молодой пират оплакивал коня, стоя перед ним на коленях. Впрочем, жест человеческой доброты среди ужасов войны вызывал и душе главнокомандующего только гнев. Он хотел напасть и омыть свой клинок внутренностями этого демона, но янычар-телохранитель увел пашу прочь. Предосторожность оказалась своевременной — вновь налетела вражеская кавалерия и принялась убивать его стрелков и разгонять остатки отступавшего войска. Иногда удача попросту выскальзывала из рук.

Ветер усилился, и Мустафа-паша закутался в плащ. Лучше бы судно дало течь и пошло ко дну. Ему суждено пасть ниц перед султаном и предать себя на милость беспощадного тирана. Абсолютное поражение редко одобряется абсолютной властью. Мустафа-паша скорчил гримасу, глядя на бегущие за кораблями темные облака. Он сжимал в ладони кусочек известняка, за который невольно схватился, карабкаясь по грязи после падения. Пройдены многие мили пути, полегло десять тысяч воинов, и единственным его трофеем стал обломок скалы. Полководец отдал за него все.

Прорычав, он бросил камень в волны и смотрел, как тот исчез в мгновение ока. Мечта его так и осталась несбыточной, а Мальта была далеко.

Рев труб, рокот барабанов и залпы пушек возвестили по всей Марсе о прибытии в Биргу армии подкрепления. Гостей ожидало ужасающее зрелище: обгоревшие руины, измученные люди, цепляющиеся за жизнь среди изрытых взрывами пустошей. Христианские галеры стояли на якоре в гавани, содержимое их трюмов перетаскивали на берег, а само их присутствие вселяло покой в сердца ветеранов, переживших осаду. Вскоре прибудет сам вице-король Сицилии, который примется извиняться и заверять в своей верности. Обвинения и упреки растают в обстановке всеобщего праздника.

Гарди услышал позади шум и направил коня к развалинам Сент-Эльмо. Кристиан совершал паломничество в недавнее прошлое, отдавал дань памяти павшим братьям, с которыми разделил те непостижимые и опасные дни. Души воинов сопровождали его, а их голоса звучали в ушах.

Англичанин спешился перед осыпавшимся равелином и побрел к остаткам рва. Запустение и тягостные воспоминания наполняли ум мыслями, темными, подобно пеплу, поднятому сапогами во время ходьбы. Рядом с каждым закопченным искореженным камнем, каждой широкой зияющей брешью проходили схватки, атаки: здесь удавалось передохнуть, здесь погибали воины. А здесь стояли стулья, на которых раненые де Гуарес и его рыцари сидя встречали неизбежное. «Покойтесь с миром, братья…»