Читать книгу - "Герой Рима - Дуглас Джексон"

— В этом моя слабость и моя сила, — объяснил Паулин, излагая свой план. — У нас будет только одна возможность уничтожить ее. Даже если мы одержим великую победу, но оставим ее армию нетронутой, мы будем так измучены, что не сможем сражаться еще тридцать дней, а ей едва ли потребуется переводить дух. Наш конец будет долгим и медленным, но неизбежным. Мы должны бороться с ней до конца, привлечь каждого воина к нашим дротикам и нашим мечам, убивать и убивать, пока не останется ни одного человека. Позиция, которую я выбрал, означает, что мои солдаты должны сражаться или умереть, но ее уверенность и огромное войско, которое она возглавляет, гарантируют, что Боудикка никогда не повернет назад.

Агрикола нарушил наступившее молчание. — Но, если мы их удержим, а она решит уйти…?

— Тогда мы все умрем.

Королеве мятежников потребовалось время, чтобы привести свои силы в бой. Валерий не мог оценить их численность, но его глаза сказали ему, что армия сильно увеличилась с тех пор, как он впервые увидел ее на склоне над Колонией, возможно, даже удвоилась. Занимая площадь в тысячу шагов в ширину и втрое глубже, они казались столь же многочисленными, как птицы в воздухе или рыбы в море. Теперь тишина исчезла, сменившись приглушенным ревом, похожим на стояние слишком близко к огромному водопаду; безжалостный, стремительный подъем и падение, которые, казалось, сотрясали сам воздух.

Отсутствие эмоций удивило его. Он сидел на своем коне, сжимая в левой руке еще незнакомые поводья, и смотрел, как силы Боудикки развертываются с бесстрастной отстраненностью зрителя петушиных боев, который уже поставил свой последний сестерций. Страх не владел им, потому что человек мог умереть только один раз, и он умер в Колонии. Но как может солдат сражаться без страсти? Киран отнял у него руку; неужели он также лишил его души?

Он выкинул его из головы и снова стал изучать сцену. У подножия склона наблюдалось заметное увеличение числа воинов по мере того, как их все больше и больше присоединялось к толпе, пробиравшейся к линии римлян на расстоянии мили. Несколько колесниц прорвались вперед, и он узнал блеск торков и нарукавных колец мятежных вождей, но самой Боудикки по-прежнему не было видно. За массой бойцов он заметил облако пыли, когда обоз повстанцев и сопровождающие его лагеря догнали основные силы, разворачиваясь влево и вправо, чтобы лучше видеть поле битвы, полные решимости стать свидетелями уничтожения красной чумы, которая нанесла удар. отравили им жизнь почти на два десятилетия.

Мейв была где-то там, он был в этом уверен. Киран был полон решимости воссоединиться со своей королевой, и куда бы он ни пошел, она последует за ним, зная, что только она стоит между его рассудком и полным распадом его разбитого разума. Он закрыл глаза, пытаясь представить ее среди огромной массы людей. Когда он открыл их, еще один блеск золота от авангарда повстанческой армии пробудил воспоминание. «Если ты не любила меня, почему ты до сих пор носишь подвеску в виде кабана, которую я тебе подарил»?

К этому времени была середина утра, и Паулин молча наблюдал, как силы мятежников заполнили склон перед ним, его плечи сгорбились вперед, глаза сверкали из-под золотых краев шлема. Он принял решение и отдал приказ. Он не думал о неудаче, потому что неудача означала смерть. Массивная голова поднялась, когда на сцену вышла новая фигура.

Боудикка.

Ее огненная грива волос развевалась на ветру, и она стояла высокая и гордая в своей колеснице, когда вынырнула из моря поющих воинов и остановилась на зеленой лужайке в двадцати шагах от своей армии. Она стояла спиной к строю римлян, и Валерий почувствовал пренебрежительное презрение в ее жесте. Пока он смотрел, из-под ее ног вылетело коричневое пятно и пронеслось по полю справа от него. Сначала он был озадачен, но потом вспомнил, что одной из эмблем Боудикки был заяц. Предзнаменование должно быть положительное, потому что его приветствовал оглушительный рычащий рев, от которого мурашки по коже пробежали по всему римлянину. В то же время были подняты сотни знамен, гордых символов объединенной мощи племен южной Британии.

Он впервые услышал ее голос, глубокий и почти мужественный, и уловил обрывки речи, разнесенные ветром, но ничего не мог разобрать из слов. Паулин, должно быть, тоже это слышал, но если и слышал, то губернатор отмахнулся. — Поехали, — приказал он, и Валерий с Агриколой присоединились к нему, когда он ехал впереди своих легионеров, которые стояли безмолвно и неподвижно.

— Вы хорошо сражались на Моне, мои «мулы», но я привел вас сюда, чтобы еще немного попрактиковаться в обращении с копьем. — Слова пронеслись по линии, и Валерий увидел мужчин, ухмыляющихся этой неожиданной фамильярности. — Те, кто стоит перед вами, убивали, пытали и насиловали римских граждан, мужчин, женщин и детей; невинных, единственным преступлением которых была попытка принести цивилизацию на эту землю. Они вырезали и изуродовали ваших товарищей из Девятого и храбрых ветеранов Колонии, павших, защищая Храм Божественного Клавдия. — Он сделал паузу, и тишину наполнил рык огромной собаки, готовящейся к нападению. — Мы предложили им нашу дружбу, наше доверие и нашу помощь, и они все приняли с благодарными улыбками, но, когда мы повернулись спиной, они потянулись к ножу, мечу и копью, как это у них принято. Они верят в то, что мы уже побеждены.

— Нет! — Мощный рев пронесся по долине и отразился эхом от берегов.

— Они – истинное лицо варварства. Они ваши враги. Они не проявляют милосердия и не заслуживают пощады. Не давайте им ничего. За Рим!

— За Рим! — Слова вырвались из десяти тысяч глоток, и Валерий почувствовал, как лед в его животе растаял, а первые проблески жизни вернулись в его сердце.

— За Рим, — прошептал он.

Оглушительный звук рогов возвестил о наступлении врага, и римские ряды расступились, позволяя Паулину и его адъютантам пройти в относительную безопасность. Из-за задних когорт Четырнадцатого Валерий наблюдал, как бритты устремляются вверх по склону к ожидающим легионерам. Склон был длинным, и первым воинам потребовалось время, чтобы добраться до небольших колышков, которые центурионы поставили в сорока шагах от линии, оптимальной дистанции поражения пилума. В этом узком коридоре ни один легионер не промахнется. Когда бритты атаковали, баллисты проделали зияющие бреши в передних рядах, большие стрелы потрошили двух или трех человек