Читать книгу - "Точка возврата - Валерий Хайрюзов"

Еще я добавил, что река, возле которой прошло мое детство, — «Олень Белый Господин», так буряты величают хозяина реки Иркут, впадает в Ангару и дает название столице Сибири — Иркутску.

— Скажите, а по Иркуту можно сплавиться на лодках? — неожиданно спросила меня Маша Глазкова.

— Да, это любимая река для экстремалов, — ответил я. — Но тихий и спокойный в своем нижнем течении, Иркут коварен и опасен, пробиваясь сквозь горы. Существует легенда, что мать Чингисхана едва не утонула в Иркуте, когда бросилась в воду, чтобы спасти во время наводнения маленьких детей. — И добавил, что, попав в места, где родилась его бабушка, Джучи, сын Чингисхана, в отместку приказал своим воинам сровнять окружающие горы и засыпать ими Иркут. Но и ему оказалась неподвластна здешняя природа, лишь гигантские осыпи да огромные камни напоминали о тщетности усилий великого хана.

Окончив летное училище, я начал летать там, где и родился, — в Восточной Сибири, на самолете Ан-2, который в народе прозвали «кукурузником». Чаще всего это были полеты по санитарным заданиям, когда далеко в горах или тайге кто-то нуждался в срочной помощи. Мы вывозили больных в город или доставляли врачей в отдаленные села. В Орлике меня обычно встречал Саня Корсаков. Он просил привезти из города лекарства или еще что-нибудь необходимое, и я с удовольствием выполнял его просьбы. Ответно он угощал свежей бараниной, рыбой, ягодой или кедровыми орехами.

— Летчик просит, надо дать, шаман может подождать, — на свой бурятский лад, улыбаясь, переиначивал он услышанную присказку летчиков и заносил в самолет ведро или мешок.

А Тарбаган, Гриша, шаманом-ёкаргэне заделался. К нему теперь на хромой кобыле не подъедешь. Стал важным, как секретарь района.

Буряты говорят, что у каждой лошади свой ход. Это со стороны кажется, что все они бегут одинаково. И не каждая из них годится в упряжку, поскольку в ней конь не может быть верховым. После школы Болсан окончил авиационный техникум, и мне приходилось встречаться с ним в аэропорту, он работал в бригаде по техническому обслуживанию самолетов. А после куда-то пропал. И вот объявился снова. Но если раньше его больше знали как сына директора рудника, то теперь про Болсана начали говорить, что он прямой потомок личного шамана Чингисхана. Распрощавшись с авиацией, он надел на себя желтый шелковый халат, приобрел бубен и стал едва ли не самым востребованным человеком. Особенно любили его снимать и приглашать в гости зарубежные туристы. В перестроечные, горбачевские времена подобные превращения происходили и среди моих соплеменников, быть сыном табунщика, слесаря, летчика стало немодно, откуда-то начали откапываться и обозначать себя внуки купцов, священнослужителей, но больше всего появилось людей, претендующих на дворянство. Да Бог с ними, с дворянами!

С Болсаном у меня происходили стычки не только из-за Жалмы. Вспоминая историю взаимоотношений монголов и Древней Руси, он нет-нет да и ронял: мол, зачем киевские князья убили монгольских послов.

— Наносящий удар должен помнить, что всегда возможен ответный ход. И они его заслужили.

Длинная память была у парня. В ответ я сказал, что с двадцатитысячным войском за тысячи километров в гости не ходят. Болсан начинал кричать, что мои сородичи — казаки Похабова — пришли на Байкал не с дарами, а с пищалями и саблями.

— Это был ответный визит, — усмехаясь, отвечал я. — Хочу заметить, они не оставляли после себя сожженные города и горы трупов.

— Мой народ, мы поклоняемся нашим предкам и природе. Зачем вы пишете краской свои имена на наших камнях, — переходил на другое Болсан. — Я же не пишу на церквях, что здесь был Торбеев.

— Чего ты вдруг заговорил за весь народ. Среди вас есть и православные, и почитатели Будды, — сказал я, вспомнив разговоры отца с Бадмой Корсаковым. — Те, кто где попало малюют краской свои имена, наверняка не ходят в церковь. А мои предки свои имена оставили в памяти иными делами. Они были умными и дальновидными людьми, находясь в меньшинстве, вдали от России казаки Похабова сумели так наладить отношения с местными, что и сегодня, четыреста лет спустя, мы живем с братами в мире и согласии.

У Корсакова было свое отношение к самолетам. На аэродроме он подходил к крылатой машине, широким движением, каким гладят бок лошади, проводил рукой по металлическому боку и приглушенно цокал языком.

— Однако хороший ёкаргэне у тебя, Гоша, сарлык, — смеялся он и, мечтательно вздохнув, добавлял: — А винту твоему я загнул бы рога. Он бы стал походить на быка сарлыка.

Привыкший к езде на лошадях, Саня Корсаков, слетав со мной в город, в шутку говорил, что конструктор самолета, должно быть, слепил его со степного жеребца, которым можно управлять при помощи вожжей. Отчасти я соглашался с ним: крылатая машина Олега Антонова стала настоящей рабочей лошадкой на сибирских трассах. Всего один, но довольно мощный мотор, два крыла, на двенадцать мест пассажирская кабина, пилотская кабинка и минимум приборов.

Но вскоре я переучился на другой самолет, и мои трассы уже пролегали вдали от верховьев Иркута.

В конечном счете самолет занес меня в Москву, и в этом настояла моя жена Зина. Перебраться в столицу нам помог Шнелле. Руководство компании «Востокзолото» для перевозки VIP-персон взяло в аренду самолеты для выполнения полетов не только внутри страны, но и за рубеж, и Шнелле предложил Торбееву, чтобы я возглавил вновь создаваемую авиакомпанию «Иркут». Размышлял я недолго, самолеты в Восточно-Сибирском управлении распродавались направо и налево, авиация буквально разваливалась на глазах. Какой летчик не хотел бы посмотреть города и новые страны. Я принял предложение и переехал жить в столицу.

Начинать новое дело было непросто, это была уже совсем не та работа, которую я освоил в Сибири. Но к тому времени у меня за плечами был командный факультет Ленинградского высшего авиационного училища, куда стремились попасть в том числе и зарубежные специалисты. Я пригласил опытных летчиков, и мы быстро наладили полеты. Зимой во время каникул мы возили бизнесменов на горнолыжные курорты Австрии, Швейцарии, летом выполняли чартерные рейсы в Турцию и в Арабские Эмираты. Часто на всякого рода международные форумы летали и Торбеевы. И там я снова столкнулся с Болсаном Торбеевым, он неожиданно для многих вошел в правление авиакомпании «Иркут». Семейный бизнес требовал иметь своих людей везде. Но делами компании он занимался мало, чаще всего он принимал участие в конференциях, которые проводили его собратья: колдуны и шаманы из разных стран. Переводчицей они брали с собой Зину, она окончила юридический факультет, хорошо знала английский и испанский языки.

Возвращаясь из зарубежных поездок, она, смеясь, рассказывала, что без нее Тарбаган тут же превращался в своего безмолвного сородича. Но, когда ее стал приглашать в поездки генеральный директор компании Аркадий Шнелле, мне это не понравилось. Зина была красива, умна, обаятельна, и я начал подозревать, что Аркадий берет ее не только как переводчицу и консультанта по юридическим вопросам.

Летчиков именуют воздушными извозчиками, и я относился к подобному прозвищу с иронией и пониманием: каждый делает свою работу. Но в новые времена летчики превратились в наемную рабочую силу, которую хозяева при надобности набирали к себе на работу, но могли по своему усмотрению и выставить за дверь. Вот и приходилось вчерашним королям неба демонстрировать не только свою профессиональную пригодность, при встрече с начальством держать на лице улыбку, в худшем случае помалкивать, и, упаси Боже, огрызаться. Но я старался вести дело так, как считал нужным.