Читать книгу - "Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия - Евгений Аврутин"

Место для исполнения «Марсельезы» было самым подходящим – гавань Марселя. Под звуки гимна Революции и Первой империи «сыны отчизны милой» маршировали к трапу и поднимались на борт судна, идущего в Чёрное море.

Прошлым летом и осенью, когда из Марселя отплывали первые полки, в гавань собирались тысячи горожан с цветами и трехцветными лентами. Уважаемые дамы просто кричали виват, а симпатичные девицы выкликали солдат по именам, советуя беречь себя в бою, покрыться славой и привезти какой-нибудь русский сувенир: соболью шубу или казачью уздечку.

Весной 1855 года прежний энтузиазм приостыл. Горожане не толпились, а девицы просто не успевали познакомиться с солдатами, которые прямо с вокзала шли в порт: линейная и лёгкая пехота, артиллерия, кавалерия. Воинов, отплывающих к подвигам, что оказались не под силу их предшественникам, провожал лишь оркестр, да ещё отдельные зеваки, которым больше делать было нечего.

– Вы не находите любопытным, мистер Вильямс, что наших доблестных солдат отправляют под Севастополь с куда меньшей помпой?

– Это потому, что наши солдаты нанимаются за деньги, а лягушатники платят своим солдатам музыкой. И не родись я англичанином, все равно предпочёл бы британский вариант. Если ты скопил хоть какие-то денежки, то музыку найдёшь сам.

– Правда ваша, мистер Вильямс. Как вы думаете, долго ли ещё продержится Севастополь?

Катон Старший^[75] неизменно повторял: «Карфаген должен быть разрушен». От него произошла особая порода людей, твердящих одну и ту же фразу или задающих один и тот же вопрос, даже если на него получен окончательный ответ или стало окончательно ясно: ответа не предвидится.

Энтони Миллер, негоциант из Бристоля, относился именно к таким наследникам Катона. С того момента, когда его торговый партнёр уговорил его в длинном письме собрать нужный капитал и отправиться под Севастополь, он задавал один и тот же вопрос, сначала в Англии, а потом и в поезде Гавр – Марсель: Миллер торопился. Так как единственным попутчиком, говорящим по-английски, оказался другой негоциант – Джон Вильямс, – тоже спешивший к осаждающей армии, вопрос был задан не меньше двадцати раз.

Следует заметить, мистер Миллер знал ответ на собственный вопрос. Просто ему хотелось в очередной раз перечислить свои аргументы, услышать поддакивание собеседника и ещё раз убедиться, что он принял правильное решение.

– Поначалу я опасался, что лягушатникам надоест воевать и они помирятся с новым царём. Но, проехав по Франции, я убедился, что опасаться не стоило. Французам, как и их императору, нужна победа над русскими, а они признают, что победили, лишь захватив один из русских городов, хотя бы Севастополь. Французы хорошо помнят, в какой стране погибла их Великая армия и откуда в Париж прискакали казаки. Конечно, – улыбнулся мистер Миллер, – они с радостью отомстили бы и нам, за Трафальгар и Ватерлоо. Но наш флот лишает их такой возможности, а вот в союзе с нами воевать против русских им под силу. Поэтому они вынуждены мстить только русскому медведю и будут осаждать Севастополь хоть до следующей зимы, а значит, там будут и наши войска. Кстати, мистер Вильямс, вы сами когда-нибудь хотели кому-нибудь отомстить?

В отличие от вопроса о предполагаемых сроках падения Севастополя, вопрос о мести был оригинальным и бестактным. Но мистер Вильямс ответил и на него: