Читать книгу - "Исаак Лакедем - Александр Дюма"

Исаак продолжал подниматься.

Он услышал, как Иисус сказал:

— Я хочу пить.

Тогда Лонгин отделился от своей скалы и на острие копья протянул ему губку, смоченную в уксусе.

В этот миг послышался устрашающий рев стремительной и могучей грозы, а в глубинах земли послышались мощные раскаты, заглушающие даже гром небесный. Ураган, этот старший сын всякого разрушения, завыл в кедрах, сикоморах и пальмах, ломая все на своем пути; под его напором Иерусалим заколебался всеми своими дворцами, домами и башнями, подобно океану, раскачивающему тонущие корабли.

Раскаты грома надвигались, грозя испепеляющими молниями.

Но внезапно все смолкло, и послышался голос Иисуса, из груди которого исторгнулся тот великий крик, что через века донесла до нас история:

— Или, Или! лама савахфани?.. Боже мой, Боже мой! Для чего ты меня оставил?..

Вся природа замолкла, чтобы услышать эти слова, но едва угас их последний звук, разнесенный на крыльях ангелов и подхваченный во всех четырех сторонах света, как буря разразилась с удвоенной яростью.

На землю опустилось что-то напоминающее покров из пепла.

Сквозь этот покров Исаак различал, как чрево нашей матери-земли разверзлось в ужасающих родах: словно в Судный день, земля возвращала своих мертвецов!

Сначала бывший легионер поглядел в сторону Долины мертвых, куда сбрасывали тела казненных вместе с орудиями их казни.

Он увидел, как над громадной грудой тел клубится пыль.

Все, что некогда было человеком, вновь становилось человеком; все, что когда-то было деревом, вновь становилось деревом; все, что было железом, вновь становилось железом.

А осужденные — и те, чьи тела лежали там века, и казненные недавно — снова обнимали окровавленными ладонями свои кресты или ползли на коленях и воздевали руки к Христу.

Исаак направил взор в другую сторону и увидел длинную чреду патриархов и пророков, закутанных в саваны. Толчок креста, отвесно обрушившегося в яму, пробудил их. Они тотчас восстали из мертвых и со всех концов Иудеи явились, чтобы присутствовать при смерти того, кто должен был с почетом препроводить их на небо. И все они в молитвенных позах простирали руки к Иисусу.

Невольный свидетель этого зрелища отвел взгляд и посмотрел прямо перед собой, туда, где, согласно преданию, обрели вечный приют Адам и Ева. Там огромный старец вышел по пояс из земли; его белая борода падала на грудь, а седые волосы развевались под ураганным ветром. Рядом с ним поднялась женщина, хотя еще мгновение назад она сомневалась, вставать ли ей из могилы. Волосы почти совсем скрывали ее от взоров, но видно было, что она побледнела не столько от четырех тысяч лет могильного плена, сколько от теперешнего ужаса.

— О! — простонала она. — Я тоже видела смерть моего сына Авеля, как теперь Мария видит угасание Иисуса!..

— Женщина, — откликнулся старец, — забудь обо всем и помни лишь об одном: из-за твоего грехопадения сегодня этот праведный принимает смерть на кресте.

Тут оба воздели к распятому руки — те самые руки, что некогда направляли шаги первых людей, и вскричали:

— Милосердия, милосердия просим, Иисус, прощения отцу и матери рода человеческого!..

Исааку все это, при грохоте грома, сполохах молний и завывании бури, представлялось каким-то чудовищным сном.

В третий раз природа вдруг смолкла, и в тишине голос Иисуса произнес:

— Отче! В руки твои предаю дух мой!..

И уронив голову на грудь, со слабым стоном сын Божий испустил последний вздох…

Тотчас гром загремел в двадцати разных местах. В воздухе разнесся свист ангельских крыл; небесные вестники спешили возвестить этому и иным мирам, вращающимся в пространстве, о смерти Искупителя… Храм содрогнулся, склонил главу свою, вновь поднялся и склонился снова; в Святая Святых разорвалась снизу доверху драгоценная алтарная завеса; а у подножия креста с ужасным треском и скрежетом разверзлась земля.

Адская пропасть явила себя этому свету!

Узрев такое чудо, даже титан упал бы на колени, смирившись перед волей Бога.

Исаак зашатался. Но тут же посреди всеобщего возмущения природы он овладел собой, выпрямился и, простирая руку в сторону Христа, произнес:

— Или ты Бог, или человек. Если ты человек, я с легкостью одолею тебя. Если ты Бог, я буду сражаться с тобой, ибо проклятие сделало меня равным тебе: всякий бессмертный — Бог!

И пройдя мимо креста, с угрожающим жестом, от которого лошадь Лонгина поднялась на дыбы, а палачи отшатнулись, он спустился по восточному склону Голгофы, перепрыгивая с утеса на утес, и пропал из глаз. Тьма, сгущавшаяся с каждым мгновением, поглотила его.