Читать книгу - "Харбин - Алексей Воронков"

Этим господином оказался Аркашка Туманов. Тогда в ресторане им не удалось как следует наговориться. А потом тот пошел провожать Варю Иевлеву и пропал. Два дня о нем не было ни слуху ни духу, и вдруг появился.

– Ну как там Варя? – поинтересовался Болохов.

Тот пожал плечами.

– У нее, кажется, кто-то есть. Впрочем, все это мелочи жизни. Сегодня Варя, завтра Аня… Ты лучше скажи, как сам-то тогда добрался?..

Ну, Аркашка, ну, подлец!.. – усмехнулся Болохов. – И нисколько-то ты не изменился.

А тот и прежде старался не пропустить ни одну юбку. При этом выбирал только красивых, хотя сам ничего собой не представлял. Рыжий, тощий, с оттопыренными ушами, похожими на крылья летучей мыши, он не пользовался успехом у женщин. Потому и получал часто от ворот поворот. Другое дело Болохов, у которого от девиц отбоя не было. В него влюблялись и белошвейки, и гимназистки, и дочки купцов, и даже барышни из высшего света. Но в отличие от своего друга Александр не был человеком ветреным. Нет, общения с дамами он не избегал, однако его больше интересовали живопись и книги. «Да не будь таким скучным, – часто говорил ему Туманов. – Ты оглянись – столько красивых женщин вокруг. Пока молодой – пользуйся моментом. А то жизнь ведь короткая. Не успеешь глазом моргнуть, как состаришься. И кому ты тогда будешь нужен?»

Потом у него, правда, появилась подружка. Она была воспитанницей Смольного института. Характерная такая была девица, заводная. С ней они и пришли в большевистскую ячейку. Что потом с ней сталось, Болохов так и не знает. Если ей удалось выжить в революцию, то, наверное, вместе со всеми строит социализм, решил он. А то и в начальство выбилась. Может, сидит сейчас где-то в кожаном кресле и командует всеми.

Они долго потом гуляли по городу, предаваясь воспоминаниям. Оказывается, Аркашка, как и Болохов, был до сих пор не женат. Хотя женщины по-прежнему волновали его. А не женится он только потому, что боится, не прокормит семью. Ведь у него как: сегодня есть заработок, а что будет завтра – неизвестно. А тут еще о войне все стали поговаривать… Воевать ему не хочется, но если нужно – снова сядет в седло. Тем более что жизнью своей он, в общем-то, особо не дорожит. Живет как во сне, и то, что происходит вокруг него, его как будто не тревожит. Оно и понятно: чужбина она и есть чужбина. Здесь все чувства притупляются. Взять того же Болохова: он всего-то тут без году неделя, а уже устал, домой рвется. Ведь тут и воздух другой, и природа, и люди – все чужое.

…Нагулявшись, они зашли в небольшой китайский ресторанчик возле Городского сада, чтобы за рюмкой «чуринки» продолжить разговор.

– Слышал новость? – когда они выпили по второй, неожиданно спросил Болохов Аркашку.

– Ты имеешь в виду убийство Одоевцева?.. Ну как же! Об этом все сегодня только и говорят… Интересно, кто ж это его? – И Туманов пристально посмотрел на друга.

– Видно, кому-то сильно насолил, – усмехнулся Болохов. – Вредный, доложу тебе, был мужичишка.

– М-да… – глубокомысленно произнес Туманов. – Кстати, ты помнишь, о чем меня тогда в собрании спросил этот Одоевцев?

Болохов поморщился.

– Давай больше не будем о нем, – попросил он. – У нас что, других тем нет для разговора?

– Да ты подожди… – остановил его Аркадий. – Ведь он явно хотел расспросить меня о тебе.

– А что ты мог ему рассказать? – удивленно посмотрел на него Болохов. – Разве только то, как мы студентам воровали картошку из кладовки соседа?..

Туманов покачал головой.

– Э, нет… – загадочно произнес он. – В двадцать третьем я ездил в Питер по делам и там встретил Зою Александровну…

Болохов всего ожидал, только не этого. «Неужели мать ему рассказала обо мне?» – запаниковал он.

– Ты встречался с моей матушкой? – настороженно спросил он друга. – Но она мне ничего об этом не говорила!

– А ты тогда работал в Москве… – сказал Туманов и как-то хитро улыбнулся.

У Александра потемнело в глазах. «Он знает обо мне все и даже, кажется, этого не скрывает… Но зачем это ему? Взял бы сразу да сдал его контрразведчикам».

Туманов как будто прочитал его мысли.

– Да ты не бойся, я не выдам тебя, – заверил он. – У каждого человека своя дорога. Кстати, я так думаю, ты здесь неспроста… Скажи честно, Одоевцева ты ухлопал?

Болохов покачал головой.

– Нет… И вообще о чем ты говоришь? Неужели тебе не понятно, что я, как и ты, бежал из совдепии?

Туманов не верил ему.

– Ладно врать-то. Послушай, а, может, ты и по мою душу сюда явился? А что? Я, по определению большевиков, предатель, а с предателями они не церемонятся.

Болохов не знал, как его разубедить.

– Значит, не веришь? – спросил он. – Тогда прочти вот это… – С этими словами он достает из внутреннего кармана письмо. – Надеюсь, ты не забыл, кто такой Петр Сергеевич Евстафьев?.. Ну, узнаешь его почерк?

Аркадий развернул листок.

– Приятно, конечно, получить весточку с той стороны, – прочитав письмо, сказал он. – Но… – Он нахмурился. – Я не уверен, что это написано не под чью-то диктовку.

Болохов посмотрел на него с упреком.

– Когда я перешел границу, то попал в руки к японцам. Ну а те никогда бы не отпустили меня, если бы хоть на минуту усомнились в моей искренности. Знаешь, как трясли!.. Всю мою подноготную проверили, а ты говоришь… Кстати, Евстафьев и устроил мне побег. Они с Лешкой Мальчиковым – помнишь такого? – нашли надежного проводника – тот и перевел меня через границу.

Аркадий вдруг махнул рукой.

– Ладно, Бог тебе судья, – сказал. – Давай-ка лучше выпьем за все хорошее, что осталось в нашей памяти. – За Питер! За академию! – поднял он рюмку.

– За нас! – произнес Болохов.

Больше этой темы они не касались. Поговорили о современном искусстве, добрым словом вспоминали своих педагогов, а вместе с ними и товарищей по академии. На вопрос, чем он сейчас занимается, Аркашка сказал, что довольствуется случайными заработками. В основном оформляет витрины магазинов. Дело-то знакомое. Живопись забросил – нет для этого времени, как, впрочем, и желания. Приблизительно так же живут и его товарищи, с кем он бежал в Харбин. Женя Бардин дает частные уроки рисования, Леня Харитонов работает таксистом. Что касается Полины Кондратьевой, то она зарабатывает на хлеб тем, что рисует всяких кошечек и ангелочков, которые потом продает на рынке. И только самый старший из них, Вася Петров, не забросил этюдник, по-прежнему пытается сказать свое слово в искусстве. Его работы иногда выставляются в художественной галерее. Сейчас занят тем, что готовит к своему сорокалетию персональную выставку.

Проговорили они допоздна. Когда выходили в ночь, к Болохову подбежал мальчишка-китайчонок и сунул ему в руку что-то похожее на свернутую вчетверо бумажную салфетку.