Читать книгу - "Жизнью смерть поправ - Геннадий Ананьев"

– Вкуснота! А ты, Андрюша?

– Буду и я, – ответил он, доставая из корзины гроздь для себя. Потом они покупали гранаты, персики, груши, урюк, и когда корзины и корзиночки у всех наполнились, а дети не с такой жадностью набрасывались на фрукты и ягоды, Андрей молвил:

– Теперь к дыням и арбузам.

Они пересекли тугой людской поток и вышли к центру базара, где под тенью поднятых вверх оглоблями арб горбились желтые и полосатые груды. Некоторые арбы не были распряжены и разгружены, и их хозяева, сидя верхом на лошадях, терпеливо ждали оптовых покупателей. Между этими арбами, между грудами дынь и арбузов неторопливо двигались люди, приглядываясь, прицениваясь, брали в руки понравившуюся дыню или арбуз, хлопали по ним ладонями, прислушиваясь к глухому звуку, спрашивали, точно ли спелый, не случится ли ошибки? Ответ всегда один и тот же:

– Зачем обижаешь? Разве я неспелое что стану продавать?

Посоветовавшись, решили купить дыню с арбузом и здесь же, на специально приспособленном для этого месте, расправиться с ними. Дыню осилили, а вот арбуз – не смогли. Первым отказался Женя. Похлопав мокрой, липкой рукой по животу, сказал:

– Барабан.

– А у меня больше барабана, – ткнув пальцем в живот, признался Виктор и икнул.

– Тогда – пошли, – распорядился Андрей, вытер платком складной нож, убрал его в карман, потом спросил: – Ну, как? Довольны походом?

– Во! – поднял большой палец Виктор.

Только они перешли мост через мутный арык и на улице стало меньше людей, Виктор спросил отца:

– Пап, когда мы пирожки ели…

– Самсу, сынок. Самсу. Пирожки в тандырах.

– Когда самсу ели, ты говорил, что в них курдючное сало добавляют. Из чего оно делается?

Андрей улыбнулся. На базаре дети почти ни о чем не спрашивали, и отец совсем забыл, что они – впервые спустившиеся на землю памирцы. Теперь он понял свою ошибку и обо всем, что они видели на базаре, стал рассказывать подробно, отвечая на все вопросы. Понимал: разговоры о базаре теперь станут возникать долго. И радовался этому.

«Правильно, что сводил. Вряд ли им придется еще побывать в Азии».

За разговорами не заметили, как подошли к вокзалу. До посадки на поезд оставалось не так уж много времени, и Андрей сразу же провел сыновей в сквер у перрона, а Марию послал в камеру хранения занять очередь. Усадив детей на скамейку под тенью акации, поспешил за вещами. Но очередь в камеру хранения оказалась длинной, и они едва успели сесть в вагон. Бежали на перрон бегом, и в купе влетели возбужденные. Дети – сразу же к окну, чтобы не пропустить что-либо интересное, когда поезд тронется, Виктор уже потянулся к занавеске, но Мария остепенила их. Сама откинув шторки, строго предупредила:

– Ничего пока не трогать. Руки у вас грязные. Как отъедем немного, проводница откроет умывальник, умоемся, сменим рубашки, тогда – без ограничений.

Пока умывались и переодевались, поезд, набрав скорость, проносился мимо хлопковых полей, зажатых со всех сторон, как частоколом, тутовыми деревьями; позади оставались небольшие кишлаки с оплетенными виноградником глинобитными домами, за которыми начинались кукурузные поля, так близко от полотна посаженные, что, казалось, можно схватить из окна вагона цветущие метелки.

Но вот поезд вырвался в бесконечную, выгоревшую на солнце до желтизны степь, а в открытое окно стал врываться сухой горячий воздух. Дышать стало трудней, но Витя и Женя не отходили от окна. За их спинами стояли Мария и Андрей. Лицо у Андрея было задумчивым и грустным, у Марии же светилось счастливой улыбкой…