Читать книгу - "Сокровища царя Камбиза - Деннис Уитли"

— Но это позволит ему рассказать о нас все, что он знает.

— Он не заговорит, — фальцетом захихикал Закри-бей. — Мы возьмем его в иммиграционный лагерь и продержим всю ночь, распорядившись, чтобы с ним никто не разговаривал. Завтра я добьюсь аннулирования разрешения на его пребывание в Египте. Это не проблема. Ближайший корабль в Англию заберет его, и дело с концом.

— Отличная идея, — воскликнул О’Кив, переходя на английский, и рявкнул в мою сторону: — Идемте. Направо! Кругом!

— Какая идея? — невинно произнес я, едва не задохнувшись от приступа гнева.

— Подбросить вас до полицейского участка, — тихо сказал О’Кив.

Он стоял в двух футах от меня и чуть двинул стволом пистолета, приказывая идти вперед.

Думаю, ему как-то передались мои чувства, потому что в тот момент, когда я прыгнул, его тело напряглось. Но прежде чем его пистолет приглушенно кашлянул, я отскочил в сторону, и не успел он выстрелить еще раз, как я рукой схватился за ствол. Он попытался освободить оружие, но я ногой ударил его в пах. Жалобно вскрикнув, он пошатнулся и, падая, увлек меня за собой.

На земле мы продолжали бороться за пистолет. На моей стороне было преимущество молодости, но он был высок, жилист и необычайно силен для своего возраста, и я никак не мог вывернуться из-под него. И тут Закри-бей закричал своим людям:

— Мустафа! Гасан! Тааля! Игри! Игри!

В этот момент зубы О’Кива глубоко впились мне в запястье. Я вскрикнул от боли и выпустил пистолет. В следующий момент на фоне звездного неба я увидел его руку с пистолетом, нацеленную мне в висок, однако успел уклониться и изо всех сил ударил его прямо в лицо.

От удара он рухнул плашмя, судорожно нажав на спусковой крючок. Пистолет вновь кашлянул, прежде чем выпасть из руки, но пуля прошила доски ближайшего навеса, никому не причинив вреда.

Поднимаясь с колен, я увидел приближающегося Закри, и одновременно в отдалении раздался топот ног. Пухлый, изнеженный Закри был мало приучен к потасовкам, но в тот самый момент, как я отступил в сторону и подставил ему подножку, из-за угла появились двое арабов. Не успел Закри рухнуть в грязь, как я стремглав бросился к пристани.

С леденящими душу криками арабы рванулись за мной. Слыша за спиной их тяжелый бег, я понял, что они окажутся у лодки прежде, чем мы успеем оттолкнуть ее от пристани. И тут меня осенило, что, кроме тех, что живут на берегу моря и зарабатывает себе на жизнь нырянием за монетами, мало кто из арабов умеет плавать.

— Амин! — крикнул я, хотя до лодки было не менее тридцати ярдов. — Отчаливай! — И нырнул вниз головой в воду у пристани.

Боже мой, как она воняла! В ней, должно быть, копилась вся гадость еще с времен, когда здесь в золоченой барке проплывала со своими любовниками Клеопатра. Вода больше напоминала масло, вдобавок я коснулся дна, подняв клубы липкой тины, тут же окутавшей меня. Но, оказавшись на поверхности, понял, что замысел удался.

Оба араба беспомощно, как новорожденные, глазели на меня с того места, откуда я нырнул, а стук лодочного мотора показывал, что Амин огибает пристань и готов подобрать меня.

Но радовался я преждевременно. Приближались Закри и О’Кив с пистолетом. Раздался выстрел, и пуля вошла в воду в футе от моей головы. Не раздумывая, я снова нырнул в эту, словно застоявшуюся в канализационном стоке, жижу.

Я оставался под водой сколько мог и, когда вынырнул, мои легкие готовы были взорваться. Я услышал еще пару выстрелов, но пули на этот раз легли дальше. В десяти ярдах впереди на якоре стояла маленькая рыЬа гья лодка. Я опять нырнул и, сделав несколько сильных гребков, проплыл под ней, так что она оказалась ме. яду мной и пристанью. Еще через две минуты Амия втащил меня в лодку.

Каким облегчением было увидеть его дружелюбное озабоченное лицо! И вскоре я уже пытался на корме получше выжать вонючую одежду, а лодка направлялась к выходу из бухты.

Надо отдать должное Амину: с присущим ему врожденным чувством такта — лучшей чертой характера арабов — он лишь ограничился замечанием насчет множества «плохих людей» на набережных Александрии без всякого намека, что я мог относиться к их числу.

Первым делом надо высадиться на берег и переодеться во что-нибудь сухое. Гарри проведет мой багаж через таможню и возьмет его с собой в «Сесил», но именно там будет ждать меня полиция. Следовательно, мне оставалось рассчитывать только на помощь Амина.

Он выслушал мой рассказ с восточным спокойствием и трогательной уверенностью в моих добрых намерениях. Я откровенно сказал, что у него могут возникнуть неприятности, если он станет помогать мне. Однако за те три месяца, что я провел с ним прошлой зимой в Египте в качестве единственного компаньона в путешествии по Нилу, между нами установились истинно дружеские отношения, и теперь я с радостью обнаружил, что мое отсутствие нисколько не ухудшило их.

Он сразу же сказал, что было бы неосмотрительно взять меня в гостиницу, где он поселился, там всегда останавливаются драгоманы, общающиеся с европейцами. Услышав об убийстве сэра Уолтера, они не преминут сообщить о нас; но он мог бы отвести меня к своему дяде, живущему в арабском квартале, и там снабдить сухой одеждой. Я сразу же согласился, и Амин взял курс к набережной неподалеку от александрийского базара.

Было почти восемь часов, но базар еще гудел, как улей, и его шум, запахи, пестрые толпы снующих людей создавали ту особую атмосферу, что так очаровывает европейцев. Мы проходили мимо магазинчиков, размерами чуть больше стенных шкафов и настолько забитых продукцией, что едва оставалось место для низенькой табуретки самого владельца. Сапожники, плотники, чеканщики, пекари — все работали прямо на открытом воздухе, одетые в широкие грязно-белые галабеи и изношенные тюрбаны; купцы в фесках и европейском платье стояли рядом с тюками разноцветной одежды, горами горшков или псевдодревностей. Лохматые дети играли у сточных канав. Огромные толстые женщины, завернутые в черное до глаз, над которыми опиралось на переносицу приспособление из меди и дерева для поддержки чадры, торговались и болтали. Крепкие негры с юга, изъеденные оспой желтолицые обитатели трущоб, восточные евреи с прямыми волосами и десятки калек, выпрашивающих милостыню, теснились и толкались здесь, неторопливо пробираясь по своим делам.

После десяти минут бесцельного, на первый взгляд, блуждания в этом человеческом муравейнике, мы остановились у одного такого же маленького магазинчика, в котором сидел пожилой человек рядом со сложенными стопкой медными цилиндрами, похожими на перевернутые ведра. Именно они служили формой, на которую натягивался нагретый красный фетр, чтобы изготовить феску нужных заказчику размеров и высоты.

Амин представил мне ремесленника как своего дядю, Абу Хаттаба, и сказал ему, что надо бы обсудить срочное дело. Тот поспешно закрыл лавку и провел нас вверх по узкому коридору в душную жилую комнату, где царил тот самый странный восточный запах, отчасти кислый, отчасти пряный, совершенно не поддающийся точному определению. Пока мы стояли в дверях, наш хозяин зажег лампу, бросил в нее щепотку какого-то порошка, и ароматный дым чуть освежил тяжелую атмосферу.