Читать книгу - "От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов"

фронтовых лагерей и фронтовых сборно-пересыльных пунктов к месту жительства в СССР (в июне, июле, августе и сентябре месяцах) – 900 000 репатриантов, не могущих следовать походным порядком, из них:

в июне – 250 000 человек

июле – 250 000 человек

в августе – 200 000 человек

в сентябре – 200 000 человек».

Разоренная страна по размеру экономики более чем вчетверо отставала от Соединенных Штатов. В 1945 году ВВП (в млрд долл. 1990 года) США составлял 1474, а СССР – 343. За ними следовали Великобритания – 331, Германия – 310, Япония – 144, Франция – 101, Италия – 92.

Ограниченность экономических и военно-стратегических возможностей Советского Союза отчетливо сознавалась в Кремле. И ее видели в Вашингтоне. По оценкам Объединенного комитета по разведке у СССР имелись серьезные стратегические слабости: а) военные потери в производственных мощностях и человеческих ресурсах, общий низкий уровень развития (на устранение может потребоваться 15 лет); б) нехватка технических специалистов (5-10 лет); в) отсутствие стратегической авиации; г) нехватка военно-морских сил (15–20 лет); д) плохое состояние железных дорог, оборудования и систем военного транспорта (10 лет); е) уязвимость основных промышленных центров, центров добычи и переработки нефти, а также железнодорожных узлов к стратегическим бомбардировкам; ж) отсутствие атомной бомбы (5-10 лет, возможно, меньше); з) сопротивление на оккупированных территориях; и) количественная военная слабость на Дальнем Востоке, особенно – по части ВМС (15–20 лет).

Сложной оставалась ситуация на вновь присоединенных территориях. Советскому Союзу так и не удалось склонить западных союзников к признанию вхождения Эстонии, Латвии и Литвы в состав нашей страны. Все усилия советской дипломатии наталкивались на более или менее категоричное «нет», в лучшем случае – на «потом». Это «потом» так никогда и не наступит. Запад не признает вхождение стран Прибалтики в СССР, а затем признает их независимость – еще до официального распада Советского Союза в 1991 году. В Прибалтике, на Западной Украине вовсю действовало антисоветское подполье, которое, как мы сейчас хорошо знаем, поддерживалось с Запада. Для примера только одна записка Григорию Максимилиановичу Маленкову о политическом положении в Литовской ССР: «Политическая обстановка в Литве в настоящее время характеризуется тем, что в республике широкие размеры приняли бандитизм, террор буржуазно-националистических и кулацких элементов против партийно-советского актива и сочувствующего советской власти населения, саботаж в проведении важнейших мероприятий советской власти».

О размерах деятельности антисоветского националистического подполья в Литве и его вооруженных групп можно судить по тому, что «только с 1 июня по 25 июля 1945 г. органами НКВД-НКГБ ликвидированы 162 хорошо вооруженные бандитские группы, убито 2 259 бандитов, захвачено живыми 2 353, арестовано участников подпольных организаций и других антисоветских элементов 4 133 чел., легализовалось (явилось с повинной) бандитов и дезертиров 17 508 чел. В одном только Каунасском уезде, по неполным данным, в настоящее время оперирует 12 крупных банд. В этом уезде бандиты убили за последние месяцы 10 чел. председателей сельсоветов, 4 представителя укома и уисполкома, парторга волости, 2 комсорга волости, 11 работников волостных советских организаций и т. д. Всего же по республике убито свыше 2 500 чел. актива, истребителей, работников НКВД, населения.

В деревне в настоящее время сложилась такая обстановка, что партийные и советские работники уездов и волостей в сельские советы (апилинки) и хутора могут выезжать только в сопровождении хорошо вооруженной группы истребителей. Многие председатели сельских (апилинковых) советов в результате бандитского террора не могут работать и отсиживаются в волостях. Некоторые председатели апилинковых советов больше связаны с бандитами, чем с советскими органами, а в большой группе сельских советов председателей нет совершенно. Можно с полной уверенностью сказать, что в доброй половине сел Литвы нет органов советской власти».

Это только в Литве. В Западной Украине было куда хуже.

Контуры будущей советской внешнеполитической стратегии прорабатывались рядом специальных комиссий еще в годы войны. «Сталин не раз говорил, что Россия выигрывает войны, но не умеет пользоваться плодами побед, – подтверждал Молотов. – Русские воюют замечательно, но не умеют заключать мир, их обходят, недодают… Моя задача как министра иностранных дел была в том, чтобы нас не надули».

Советский Союз помышлял не столько об экспансии, сколько о создании таких геополитических условий, которые бы исключили возможность повторения кошмара Великой Отечественной, создали пояс невраждебных государств по периметру своих границ, дали бы СССР союзников в мире, где уже не первый век доминировали чаще всего враждебные нам западные державы. Позволили бы мирно развиваться.

Достигнутые на Ялтинской конференции договоренности, по сути, закрепляли за СССР его зону интересов в том виде, как они были обозначены в секретном протоколе к договору о ненападении с Германией 1939 года, и зона эта почти совпадала с границами Российской империи – без Польши и Финляндии. Кроме того, СССР присоединил часть Восточной Пруссии с Кёнигсбергом (ныне Калининградом). Присутствие частей Красной армии в большинстве стран Восточной Европы, а также в Восточной Германии и в Австрии, служило для советского руководства дополнительным средством обеспечения влияния.

Думали ли в Кремле о продвижении коммунистической идеи? Конечно, как на Западе думали о продвижении антикоммунистической идеи. Вскоре во всем западном мире компартии и сторонники сотрудничества с СССР окажутся под большой угрозой.

Но нельзя не признать: Москва вела себя весьма осторожно, поначалу даже не приступая к советизации тех стран, которые освобождала, – это будет позднее. В отношении занятых советскими войсками стран Восточной Европы стратегия Москвы заключалась в том, чтобы иметь там правительства «независимые, но не враждебные». Планов советизации этих государств изначально не существовало. Классовые цели компартии отодвигались на задний план.

Один из руководителей советской внешней разведки Павел Судоплатов подтверждал: «Берия и Голиков вообще не упоминали о перспективах социалистического развития Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии. Социалистический выбор как реальность для нас в странах Европы был более или менее ясен только для Югославии. Мы исходили из того, что Тито как руководитель государства и компартии опирался на реальную военную силу. В других же странах обстановка была иной. Вместе с тем мы сходились на том, что наше военное присутствие и симпатии к Советскому Союзу широких масс населения обеспечат стабильное пребывание у власти в Польше, Чехословакии и Венгрии правительств, которые будут ориентироваться на тесный союз и сотрудничество с нами».

Своей важной задачей Москва на том этапе видела поддержку и обеспечение участия во властных структурах тех сил, которые так или иначе ориентировались на СССР. В первую очередь речь шла, конечно, о главном «классовом» союзнике – коммунистах, которые во всех странах Восточной Европы (кроме Чехословакии до фактического поглощения ее Германией) до войны действовали нелегально. Курс