Читать книгу - "Сочинения в трех томах. Том 1 - Майн Рид"

— Очень любопытно, в кого из нас метил этот малый? — сказал мне Теннесси.

— Ну, надеюсь, ни в кого. Я согласен с полковником Гардингом: это, должно быть, простая случайность…

— Скверная случайность, клянусь честью! Эта случайность испортила шикарнейшую фуражку ценою в пять долларов и загубила полпинты самой лучшей водки, какая когда-либо смешивалась с горячей водой и лимонным соком.

— Ничего, капитан, в запасе еще много! — закричал майор. — Ну, джентльмены, не задерживайтесь по пустякам! Наливайте, наливайте! Эдж, долой все пробки! Куджо, где штопор?

— Никаких штопоров, майор! — воскликнул адъютант и тут же расправился по-свойски с новой бутылкой. Отбитая головка полетала в кучу пробок, валявшихся на полу.

Снова зашипело и запенилось вино, заходили стаканы, загремело шумное веселье. Вскоре все забыли о выстреле. Офицеры пели песни, рассказывали забавные истории, провозглашали тосты. Так под звуки песен и звон стаканов, под веселые разговоры и заздравные восклицания, в бесшабашном разливе вина и шуток промелькнула ночь. Многие из юных сердец, бившихся надеждой и пылавших честолюбием, праздновали в ту ночь последнее 22 февраля в своей жизни. Половина присутствовавших не дожила до следующего года.

Глава V

ВСТРЕЧА СО СКЕЛЕТОМ

После полночи я покинул пирушку. Кровь моя была разгорячена, и я пошел на берег, чтобы освежиться прохладным ветром, дувшим с Мексиканского моря.

Живописная и величественная картина открылась передо мной, и я невольно задержался, любуясь. Винные пары еще усиливали мой восторг.

Яркая тропическая луна стояла в безоблачном темно-синем небе. Под ее светом звезды бледнели и были еле видны. Отчетливо выделялись лишь пояс Ориона, Венера да лучистый Южный Крест.

От моих ног и до самого горизонта по морю тянулась к луне широкая, прямая серебряная дорога; ее прерывала линия кораллового рифа, над которым кипел и искрился фосфористым блеском прибой. Риф простирался во все стороны, как бы опоясывая островок огненным кругом. Только над ним и двигались волны, словно гонимые невидимой и подводной силой: дальше море было тихо и подернуто лишь легкой рябью.

С южной стороны в глубокой гавани стояла на якорях сотня кораблей на кабельтов друг от друга; кузова, мачты и снасти разрастались под трепетным и обманчивым светом луны до гигантских размеров. Все корабли были неподвижны, словно море превратилось в твердый лед.

Флаги безжизненно обвисли вниз, прилипая к мачтам или обвиваясь вокруг фалов.

А выше, на пологом склоне, раскинулись длинные ряды белых палаток, сиявших под серебряным светом луны, как снежные пирамиды. Из одной палатки просвечивал сквозь полотно желтый свет; должно быть, какой-то солдат сидел там, устало чистя ружье или до блеска натирая медную пряжку пояса.

Изредка между палатками мелькали неясные человеческие силуэты: то возвращались от полковых товарищей запоздалые солдаты и офицеры. Другие силуэты прямо и неподвижно стояли вокруг всего лагеря, на ровном расстоянии друг от друга, и луна поблескивала на их сторожевых штыках.

Отдаленный плеск весла, долетавший с какой-нибудь шлюпки, тихий рокот прибоя, время от времени — оклик часового «Кто идет?» и затем тихий разговор, стрекот цикад в темной чаще, вскрик морской птицы, спугнутой подводным врагом со своей влажной постели, — вот и все звуки, нарушавшие глубокое молчание ночи.

Я тихо шел по берегу, пока не добрался до той стороны острова, которая обращена прямо к Мексике. Здесь густо разросся запутанный лианами чапараль; он спускался до самой воды, где и кончался купой мангифер. В этом месте палаток не было, и нетронутая чаща оставалась пустынной и темной…

Луна уже заходила, и блуждающие тени спускались на морские воды.

Да, кто-то скользнул в кусты! Прошуршали листья… Конечно, это какой-то солдат пробрался за линию часовых и теперь боится вернуться в лагерь… Ага, челнок! Рыбачий, конечно. Клянусь жизнью, этот челнок — мексиканский!.. Но кто же мог пригнать его сюда? Какой-нибудь рыбак с Туспанского побережья? Нет, он попал сюда не случайно; должно быть, это…

Подозрение охватило меня, и я бросился в заросли мангифер, куда только что скользнул солдат. Но, не пройдя и пятидесяти шагов, я понял все безумие своего поступка. Я попал в темный, непроходимый лабиринт; со всех сторон меня окружали стены листьев и шипов. Ветви мангифер, склоненные до земли и ушедшие в нее корнями, перепутанные и связанные крепкими лианами, преграждали мне путь.

«Если это в самом деле шпионы, — подумал я, — то таким путем их не поймаешь! Впрочем, я могу как-нибудь пробраться через лес. Тыл лагеря должен быть тут недалеко. Ух, какой мрак!..»

И я двинулся вперед, перелезая через поваленные стволы, путаясь в цепких лианах. Вьющиеся стебли хватали меня за шею, шипы царапали меня, ветви меските до крови хлестали в лицо. Я схватился рукой за свисавшую ветвь; липкое тело испуганно и злобно забилось под моим прикосновением, высвободилось и перебросилось через мое плечо и, убегая, зашуршало палым листом. Я услышал зловонное дыхание, холодная чешуя задела мне щеку. То была отвратительная игуана…

Огромная летучая мышь хлопала мне в лицо своими похожими на паруса крыльями. Она ежесекундно возвращалась ко мне; дух захватывало от ее зловония. Два раза пытался я ударить ее шпагой, но промахивался и протыкал пустой воздух. На третий раз шпага запуталась в лианах. Это было ужасно. Борьба с такими врагами пугала меня…

Наконец, после долгих усилий, я увидел просвет. За деревьями открывалась лужайка, и я радостно бросился к ней.

— Как хорошо! — воскликнул я, выбравшись из лесного мрака. И вдруг я с криком ужаса отскочил назад. Руки и ноги отказались повиноваться мне. Шпага выпала из моих пальцев. Я стоял бледный и оцепенелый, словно пораженный молнией.

Прямо передо мной, не более как в трех шагах, стоял, простирая ко мне костлявые руки, образ самой смерти. Я ясно увидел белый обнаженный череп с пустыми глазницами, длинные голые кости ног, не прикрытые иззубренные ребра, костлявые пальцы скелета…

Немного оправившись со своим страхом, я