Читать книгу - "Золотая пыль (сборник) - Генри Мерримен"

Было условлено, что на следующий день мы поедем в Хоптон, где Жиро проведет несколько недель в обществе пребывающих в изгнании дам. Альфонс не скрывал надежды, что раненая рука, въевшаяся в кожу пороховая копоть и пережитые опасности могут тронуть сердце Люсиль. Как по мне, я не сомневался, что ничего этого не требуется, и присущие моему другу качества уже сыграли свою роль.

– В любом случае, она хотя бы не станет потешаться над этим. – Маленький француз воздел раненую длань. – И не станет высмеивать нашу великую атаку. О, Дик, друг мой, ты пропустил нечто важное, – вскричал он, заставив носильщиков на станции Ливерпуль-стрит изумленно оглянуться. – Пропустил нечто очень важное в жизни, не обнажив оружия за Францию! Mon Dieu! Слышать горн, трубящий атаку; видеть коней, этих храбрых животных, вскидывающих голову в ответе на зов; смотреть прямо на лица людей! Дик, вот это жизнь! Слышать лязг сабель по всему фронту! Это похоже на то, как если бы дворецкий уронил ящик с ножами на лестнице!

До Хоптона мы добрались к вечеру, и я не слишком обрадовался, узнав, что на ужин приглашена Изабелла – дабы почтить, как пояснила Люсиль, «героя великого отступления».

– Нам также известно, – добавила мадам, обращаясь ко мне, – что такие старые друзья, как мисс Гейерсон и вы, будете рады встрече.

И Изабелла натужно улыбнулась мне.

За ужином разговор шел по большей части по-английски, причем Альфонс Жиро очень остроумно шутил на нашем языке. В гостиной я воспользовался возможностью поговорить с мадам де Клериси о делах, причем просил поучаствовать и Люсиль.

Мне показалось, что я улавливаю в атмосфере своего старого дома некое недоверие или враждебность по отношению к себе, а однажды перехватил многозначительный взгляд, которым обменялись Люсиль и Изабелла. В тот момент речь как раз зашла о разорении Альфонса, каковое наш бравый солдат воспринимал с похвальной жизнерадостностью.

– Каков английский эквивалент нашего су, когда название этой монеты используется как символ нищеты? – поинтересовался юноша, и, получив ответ, весело пояснил Изабелле, что у него за душой нет даже медного фартинга.

Пока я беседовал с мадам о делах, Альфонс с Изабеллой развлекались игрой в бильярд в холле. Впрочем, их видимо, больше занимал разговор, чем игра, потому как стука шаров я не слышал.

Дамы удалились на покой рано. Изабелла тоже осталась на ночь в Хоптоне. Мы с Альфонсом уединились за сигарами. Я сразу убедился, что ощущение враждебности ко мне распространилось и на молодого Жиро, который молча курил, как по волшебству забыв про свою веселость. Не будучи любопытным по натуре, я не стал платить другу холодностью – мерой, безусловно возымевшей бы действие на натуру столь простую и открытую.

Вместо этого я мрачно потягивал сигару, и просидел бы так, пока не настало время ложиться, как вдруг раздался стук в дверь. На улице шел снег, и крупные хлопья полетели в открытую мной дверь. Я ожидал увидеть берегового смотрителя, который часто приходил за помощью сам или присылал гонца, если случалось кораблекрушение. Но ввалившийся в холл парень оказался посыльным с телеграфной станции Ярмута. Протопав все это расстояние пешком, он потребовал в вознаграждение за труды шесть шиллингов, но получил целых десять, потому как ночка была такая, что врагу не пожелаешь.

Вскрыв конверт, я обнаружил телеграмму, посланную тем вечером управляющим одного крупного лондонского банка: «Чек на пять тысяч фунтов предъявлен для оплаты. Должен быть обналичен завтра утром».

– Мист наконец подал признаки жизни, – сказал я, протягивая телеграмму Жиро.