Читать книгу - "Каллиграф - Эдвард Докс"

– Боже мой, что это? – приглушенно воскликнула Мадлен, указывая на отдельный лист, зажатый между двумя тонкими пластинами оргстекла. – Кто способен прочитать такое?

Я подошел ближе к ней.

– Этот шрифт называется равеннский канцелярский.^[110] Я знаю, выглядит так, как будто по странице пробежал паук.

– А какая это эпоха? – Она осторожно взяла в руки стеклянную пластину. – Это кажется настоящей драгоценностью.

– В точности не знаю, надо спросить отца Седрика. Но похоже на позднероманское письмо, названное так из-за того, что оно появилось на территориях варварских королевств, созданных на обломках Римской империи. Я бы рискнул предположить, что рукопись датируется периодом между 500 и 700 годами – или около того.

– Ты можешь это прочитать?

– Я могу разобрать слова, да. Но мой латинский не настолько…

– О чем здесь говорится?

– По-моему, это какой-то список, – объяснил я. – Видишь, писец использовал систему, которую мы назвали бы таблицей сокращений – вот эти длинные тонкие завитки под словами. Речь идет о каком-то регистре или свидетельстве. Не думаю, что этот документ сам по себе представляет огромную ценность – с точки зрения содержания, я имею в виду, – но он важен как образец.

– Но почему его так трудно прочесть?

– В свое время это было не так уж трудно. Во всяком случае, для тех, кто жил в Равенне, потому что этот почерк был их собственным изобретением – им он нравился: такой красивый и особенный, ни на что не похожий.

– Вид у него безумный.

– Это всего лишь предубеждение. Каждая область развивала свой уникальный стиль письма и чрезвычайно гордилась им. Это как разнообразные диалекты или различные местные особенности архитектуры, у каждой есть свои странности, но, естественно, люди путешествовали, и все это смешивалось, так что постепенно возникали гибриды, и взаимные смещения, и вариации, и все такое прочее – знаешь, как люди, которые говорят в Эльзасе по-французски с немецким акцентом.

Я тоже начал говорить библиотекарским шепотом.

– Равенна прославилась, в частности, благодаря очень компактному письму – изысканно заостренному – полному связок между буквами и сокращений. Они усовершенствовали более ранний курсив, который римляне…

– Курсив? Что это такое?

– Курсив – это почерк, придуманный для ускорения письма – в нем больше связок между буквами и специальных приемов, называемых лигатурами: например, здесь это соединение букв А и Е – и еще множество петель. А Равенна сделала этот тип письма весьма элегантным и формализованным – скажем, их высокое L, или изгиб линии R, или способ украшения концов слов особыми завитками, как будто буква расцветает. Именно это делает почерк таким особенным: сочетание легкости и продуманности.

– А ты можешь так написать? – Она испытующе смотрела на меня.

– Нет. Не сразу. Я никогда, не изучал равеннский канцелярский почерк, но я мог бы – если попрактиковаться некоторое время. Это как изучение новой музыкальной пьесы. Надо разделить целое на элементы и изучать их фрагмент за фрагментом. Уходит куча времени, но, когда осваиваешь базовые приемы, совершаешь резкий прорыв.

– Тогда покажи мне почерк, которым ты владеешь.

– Вот… – Я наклонился над книгой в кожаном переплете, лежавшей на столе в открытом виде. – Это Часовник – своего рода справочник по молитвам, такую книгу мог иметь знатный человек. Их сохранилось довольно много. Этот тип письма называется каролингский минускул. Профессиональные каллиграфы осваивают его одним из первых, так как это своего рода образцовая система. В конце 700-х годов из пределов королевства Карла Великого этот почерк стал распространяться по всей Европе, потому что – взгляни, ты сама увидишь – он был более собранным и регулярным, более простым для чтения, чем все остальные. Можно сказать, что это была одна из первых попыток стандартизации – ответ на твой вопрос о равеннском канцелярском письме, если хочешь.

– Этот почерк очень красивый. Я даже могу что-то прочитать: admirabile est nomen. И взгляни на эти иллюстрации, – она осторожно провела пальцем по краю пергаментного листа. – Они все еще яркие – должно быть, на одну картинку уходили недели работы.

– Для иллюстраций они использовали специальные краски. Вот эта голубая – лазурь. Ее привозили из Персии, это был самый дорогой пигмент из всех тогда известных: цвет небес и одежды Богоматери. А что касается времени – да, над иллюстрациями работали подолгу. Но это был труд особых мастеров – не тех, кто писал текст.

– А ты будешь иллюстрировать стихи?

– Нет, – улыбнулся я. – Я только стилизую и украшаю инициалы первых строф. Иллюстрации заняли бы у меня год или два, не меньше, – если бы я решил сделать их для всех тридцати стихотворений. В любом случае, для Донна это не подошло бы. Он должен быть строгим и черно-белым, твердым и непоколебимым. Но последняя вещь, над которой я работал, – сонет Шекспира – была иллюстрирована: купидоны и все такое.

– А как называется почерк, который ты используешь сейчас? Готический бастард или как ты говорил?

– Бастарда. Он называется бастарда. – Я прошел вдоль полки и достал несколько книг. Это был настоящий рай для каллиграфа: рустикальный романский маюскул, полуунциал, курсив полуунциал, новый романский курсив; потом нечто похожее на равеннский – может быть, меровингский канцелярский; причудливый тип письма, который я раньше никогда не встречал;^[111] множество примеров «литера документалис понтификалис»^[112] – специально разработанного для документов папской курии; и так да лее, и так далее. – Я не могу найти образец бастарды, – признал я через некоторое время. – Но я только что заказал несколько книг, где он должен быть. Так что я покажу его тебе чуть позже, если отец Седрик не похитит тебя и не запрет в келье, чтобы вечно наслаждаться тобой. Или, хуже того, не заставить тебя исповедаться.

Позднее, вскоре после двух, когда мы стояли в удивительно короткой очереди на вход в Колизей – или, точнее, когда я стоял в очереди, а Мадлен ходила за водой (каким-то загадочным образом это заняло у нее ровно столько времени, сколько потребовалось мне, чтобы добраться до кассы), – я спросил ее небрежно, о чем с ней разговаривал отец Седрик.