Читать книгу - "28 мгновений весны 1945 года. Иллюстрированная версия - Вячеслав Алексеевич Никонов"

в котором говорилось, что Гиммлер якобы сделал Англии и Америке предложение на капитуляцию. Узнав это, Гитлер стал очень серьезным и сначала не хотел этому верить». Связаться с Гиммлером фюрер уже не смог. Через день-другой у фюрера появятся основания в это поверить.

Раттенхубер оставил такую зарисовку: «Гитлер, придя с очередного совещания разбитый, сидел за своим столом, сосредоточенно разглядывая карту Берлина с нанесенной на ней оперативной обстановкой… Встав из-за стола, Гитлер посмотрел на меня и сказал:

– Красная армия в Берлине. Сделать это мог только Сталин.

Задумавшись, Гитлер вернулся к столу».

История с инициативой Гиммлера имела 26 апреля некоторое дипломатическое продолжение.

Сталин получил переданное через Громыко обращение Трумэна по поводу контактов шефа СС с Бернадоттом, где президент подтверждал: «Правительство Соединенных Штатов полагает, что единственным приемлемым условием капитуляции является безоговорочная капитуляция на всех фронтах перед Советским Союзом, Великобританией и Соединенными Штатами».

Генсек отреагировал незамедлительно: «Считаю Ваш предполагаемый ответ Гиммлеру в духе безоговорочной капитуляции на всех фронтах, в том числе и на советском фронте, совершенно правильным. Прошу Вас действовать в духе Вашего предложения, а мы, русские, обязуемся продолжать свои атаки против немцев».

Быстрая и позитивная реакция Кремля порадовала западных лидеров. Черчилль телеграфировал Трумэну «Думаю, что Сталин доволен тем, как быстро и единодушно мы информировали его о нашем отношении к контактам Гиммлера с Бернадоттом».

Получив добро от Сталина, союзники направили соответствующие инструкции в свои посольства в Стокгольме, о содержании которых Трумэн 26 апреля оповестил Сталина: «Информируйте агента Гитлера, что единственным приемлемым условием капитуляции Германии является безоговорочная капитуляция перед Советским Правительством, Великобританией и Соединенными Штатами на всех фронтах».

Однако передавать это послание оказалось некому сам Гиммлер исчез из поля зрения союзников. Но круги по воде шли. Как и рассуждения о том, кому, у кого, в каком формате принимать капитуляцию. Сам этот вопрос превращался в крупную международную проблему.

Дуайт Эйзенхауэр писал: «26 апреля я получил от премьер-министра длинное послание, в котором он излагал предложение Гиммлера о сдаче немцев на Западном фронте. Я рассматривал это предложение как последнюю отчаянную попытку внести раскол среди союзников и информировал об этом Черчилля, решительно настаивая на том, чтобы никакие предложения не принимались и не поддерживались, если в них не предусматривается капитуляция всех немецких войск на всех фронтах… Если немцы хотят сдаться в плен в составе армии, то это тактический и военный вопрос. То же самое, если они хотят капитулировать всеми силами на каком-то конкретном участке фронта. Немецкий командующий может так поступить, а командующий союзными войсками может принять их капитуляцию; но для правительства Германии есть только один путь – безоговорочная капитуляция перед всеми союзниками…

Однако до самого конца немцы не прекращали попыток провести различие между капитуляцией на Западном фронте и капитуляцией на Восточном фронте».

Сталин ответил в тот день Черчиллю и по поводу переговоров с Вольфом в Италии. У главы советского правительства, коль скоро СССР приглашался к участию, возражений не возникло: «Ваше послание относительно “Кроссворда” 26 апреля получил. Благодарю Вас за сообщение. Со своей стороны сообщаю, что советским военным командованием для участия в переговорах в ставке фельдмаршала Александера о капитуляции немецких войск, находящихся в Северной Италии, назначен генерал-майор Кисленко, нынешний представитель советского правительства в Консультативном совете по делам Италии».

А дела в Италии развивались стремительно, а для Бенито Муссолини так и вовсе трагично. Он полностью лишился силовой опоры: 26 апреля его военный министр и главком итальянских фашистских вооруженных сил маршал Родольфо Грациани выписал доверенность Вольфу на ведение переговоров о капитуляции и от имени армии Итальянской социальной республики.

В этих условиях Муссолини передумал возглавлять сопротивление англо-американским оккупантам (если такие мысли у него действительно были, в чем я сомневаюсь) и решил с группой сподвижников просто сбежать в Швейцарию.

В ночь с 26 на 27 апреля Муссолини в сопровождении 30 автомашин, в которых находилась и уцелевшая часть верхушки фашистской партии, присоединился к немецкому отряду из 200 офицеров и солдат, которые тоже собирались перейти швейцарскую границу. У деревеньки Муссо беглецы нарвались на партизанский заслон. Бойцы Сопротивления согласились пропустить немцев при условии выдачи итальянских фашистов.

Германский лейтенант предпринял попытку спасти Муссолини. На него надели форму офицера люфтваффе, шинель и каску и спрятали в кузове грузовика. Но один из партизан, досматривая машины, узнал дуче и его любовницу синьорину Петаччи. Немцы не стали класть за них свои жизни и просто сдали.

Партизаны вытащили Муссолини из машины и отвезли на небольшую ферму на холмах, возвышающихся над озером Комо, в деревню Донго. Там пленники были размещены под конвоем в крестьянском доме.

Новость о пленении Муссолини быстро долетела до руководителей движения Сопротивления и до англичан, у которых не было сильного желания оставлять дуче в живых. Он слишком много знал и слишком многое мог рассказать, чтобы доводить его дело до суда. В том числе и о британских политиках, которые имели с дуче дело, в том числе и о Черчилле, который в свое время восторженно отзывался о политических дарованиях Муссолини. Основатель новой Римской империи был обречен.

Черчилль куда более благосклонно относился к представителям настоящих императорских и королевских фамилий. 26 апреля из доклада посла он узнал, что британские войска в Бельгии пытаются захватить наследника правившего в Австро-Венгрии до конца Первой мировой войны дома Габсбургов. Герцогская кровь британского премьера взыграла против покушения на осколки некогда могущественной династии. Черчилль телеграфировал послу, что в задачи британской политики не входит «охота» за эрцгерцогом и объявление бывшей австрийской монархии «преступной организацией».

Черчилль также добавил: «Я лично, пережив все эти европейские волнения и тщательно изучив их причины, пришел к выводу, что если бы союзники за столом мирных переговоров в Версале не решили, что свержение династий – это путь к прогрессу и если бы они позволили Гогенцоллерну, Виттельсбаху и Габсбургу вернуться на свои троны, то не было бы и Гитлера».

Утром 26 апреля в Сан-Франциско, где начала работу конференция Организации Объединенных Наций, заседали главы делегаций. Без труда были подтверждены обговоренные министрами иностранных дел четырех стран в Вашингтоне принципы организации и работы Конференции, после чего Молотов поставил вопрос о ее председателях: четверо по очереди. Обсуждали несколько часов, и в итоге большинство склонилось к формуле, предложенной Иденом: председательствуют на открытых пленарных заседаниях представители четырех стран-инициаторов, но Руководящий и Исполнительный комитеты имеют одного председателя – госсекретаря США. Молотов был вынужден с этим согласиться.

Первое пленарное заседание Конференции Объединенных Наций открылось в 15:48. Председательствовал