Читать книгу - "Империя Рюриковичей (V-XVI вв.). Русская экспансия - Сергей Владимирович Максимов"

Иванович Донской – один из наиболее известных князей русского средневековья, равный по популярности Александру Невскому. Его фигура олицетворяет для нас борьбу русского народа против ордынского ига. Победой на Куликовском поле он навсегда заслужил славу национального героя.

Как писал Н.И. Карамзин: «никто из потомков Ярослава Великого, кроме Мономаха и Александра Невского, не был столь любим народом и боярами, как Дмитрий, за его великодушие, любовь ко славе отечества, справедливость, добросердечие»1008.

С.Ф. Платонов характеризовал Дмитрия Донского как патриота всей русской земли: «Один московский князь, собрав свои силы, решился дать отпор Мамаю и притом не на своем рубеже, а в диком поле, где он заслонил собой не один свой удел, а всю Русь. Приняв на себя татарский натиск, Дмитрий явился добрым страдальцем за всю землю Русскую; а отразив этот натиск, он явил такую мощь, которая ставила его естественно во главе всего народа, выше всех других князей. К нему, как к единому государю, потянулся весь народ. Москва стала очевидным для всех центром народного объединения, и московским князьям оставалось только пользоваться плодами политики Донского и собирать в одно целое шедшие в их руки земли»1009.

В популярном очерке по истории России авторы пишут: «Дмитрий Иванович успешно продолжал дело своего деда – крепил могущество Москвы. В этом он был настойчив и непоколебим. Его отличительной чертой была воинская доблесть»1010.

Вот еще одна хвалебная характеристика: «Московского великого князя Дмитрия Ивановича в памятниках русской письменной традиции называют «первоначальником русской славы». Он заслуженно занимает свое место в ряду прославленных полководцев Древней Руси – Владимира Всеволодовича Мономаха и Александра Ярославовича Невского»1011.

В этих добрых и абсолютно лицеприятных словах чувствуется, тем не менее, какая-то недосказанность. Перед глазами встает образ любимца народа, великодушного, справедливого и добросердечного христианина, скромного страдальца, человека, наделенного личной воинской доблестью и так далее.

Но где же здесь великий государственный муж? Не только «прославленный полководец», но и крупный политик? Да и был ли у князя Дмитрия полководческий талант?

На страницах русских летописей он выглядит как истинный харизматик. Невероятно крепкий, великий и широкий телом, плечистый и мужественный. Всех поражал он черными волосами, густой бородой и необычайно дивным взглядом1012. Вся его фигура обличала в нем лидера, одним лишь словом способного поднимать людей на великие подвиги. Общего впечатления не портил даже огромный живот князя – деталь, которую зачем-то подчеркнул летописец, указавший, что Дмитрий был непомерно велик чревом1013.

С учетом последнего обстоятельства московский князь скорее походил на этакого русского Портоса, чем на Наполеона или Александра Македонского, чьи полководческие достоинства неоспоримы. В Куликовской битве Дмитрий Донской участвовал как активный, доблестный ратник, но не как военачальник. Он в первых рядах вступил в сражение, хотя бояре отговаривали его от этого шага. Своим советчикам князь говорил: «да как же я буду перед людьми оправдываться: подвизаемся, братья, крепко на врага идти, а самому стоять назади и лицо свое укрывать»?1014

Лучше других выразил суть исторической коллизии Н.И. Костомаров. «Личность великого князя Дмитрия Донского, – писал он, – представляется по источникам неясной. Мы видим, что в его отрочестве, когда он никак не мог действовать самостоятельно, бояре вели дела точно в таком же духе, в каком бы их вел и совершеннолетний князь. Летописи, уже описывая его кончину, говорят, что он во всем советовался с боярами и слушался их, что бояре были у него, как князья; так же завещал он поступать и своим детям. От этого невозможно отделить: что из его действий принадлежит собственно ему, а что – его боярам; по некоторым чертам можно даже допустить, что он был человек малоспособный и потому руководимый другими, и этим можно отчасти объяснить те противоречия в его жизни, которые бросаются в глаза: то смешение отваги с нерешительностью, храбрости с трусостью, ума с бестактностью, прямодушия с коварством, что выражается во всей его истории»1015.

Солидаризуясь с Н.И. Костомаровым, я бы сказал, что Дмитрий Донской был слабым и несамостоятельным правителем, ген нерешительности к которому перешел от его отца Ивана Красного1016. По этой причине, в дальнейшем говоря о Москве и ее политике, я буду пользоваться понятием «правительство Дмитрия Донского» для того, чтобы нам с вами не путаться и не подозревать Дмитрия Ивановича во всех грехах, которыми были полны годы его княжения.

Суздаль напоминает о своих правах, а также что объединяло средневековых москвичей

Итак, летом 1359 г. после краткого правления Ивана Красного московский трон перешел к его малолетнему сыну Дмитрию Ивановичу (Донскому).

Тем же летом в Сарае другой сын по имени Бердибек убил своего отца – царя Золотой Орды Джанибека1017. С этого злодейства в Орде началась двадцатипятилетняя смута, к окончанию которой ханская власть растеряла почти весь свой авторитет. Великие ханы менялись на троне, как в калейдоскопе, и даже ордынцы не утруждались запоминать их имена.

Да в этом и не было особой нужды, ибо подлинным властителем агонизирующей державы был вплоть до 1380 г. темник Мамай, занимавший высокую должность беклярбека (премьер-министра) при царе Джанибеке. После его гибели Мамай стал истинным «кингмейкером», сажавшим на трон и смещавшим с него потомственных чингизидов.

Если бы Бердибек не поднял руку на своего отца, история княжения Дмитрия Донского была бы в корне иной. Но преступление, совершенное за сотни километров от русской границы одним монголом против другого, поколебало всю расстановку сил в Москве и других русских городах.

Противники Москвы окрепли духом, понимая, что у ее князя теперь нет безоговорочной поддержки среди татар, как это было во времена Юрия Даниловича и Ивана Калиты.

Наибольшее стремление к общероссийскому первенству проявил в то время Суздаль с его влиятельным князем Дмитрием. Самопровозглашенному хану Наврусу требовался надежный центр для сбора русской дани, и суздальцы вызвались сыграть для него эту роль. Московский князь был ребенком, и в Орде сочли благоразумным назначить главным фискалом взрослого человека, с которым можно было иметь дело и с которого можно было спрашивать, в случае необходимости, по полной программе.

Так ярлык на Владимирское великое княжение ускользнул от московских Даниловичей и перешел к суздальскому князю Дмитрию1018. Трудно подобрать слова, чтобы описать эффект, произведенный этим назначением в правительстве Дмитрия Донского. Однако шок оказался недолгим – вскоре Наврус был убит Кульпой, а Кульпа полководцем Хидырем1019. Московские бояре во главе с митрополитом Алексием срочно прибыли в Орду, прихватив с собой князя Дмитрия, сундуки с деньгами и драгоценные подарки. Подкупленный огромной взяткой хан-однодневка отозвал ярлык из Суздаля