Читать книгу - "Сэр Найджел Лоринг - Артур Конан Дойл"

Король сидел на возвышении под балдахином, на верхнем конце стола. Ему было тридцать пять лет, и он уже шестой год правил Францией. Он был невысок ростом, широкогруд и дороден: с лица его, покрытого красноватым загаром, смотрели темные добрые глаза. Ему не нужно было носить синий, расшитый серебряными лилиями плащ: величественная осанка сама уже говорила, что это король. Хотя он правил страной еще совсем недавно, молва о нем катилась по всей Европе: его считали добрым государем и бесстрашным воином — именно таким, в каком нуждалась рыцарственная Франция. Рядом, положив руку на плечо отца, стоял его старший сын, герцог Нормандский, совсем еще мальчик, и король Иоанн время от времени оборачивался, чтобы приласкать его. Справа, на том же высоком помосте, сидел младший брат короля, герцог Орлеанский, вялый, бледный, с тяжелыми чертами лица и глазами фанатика. Слева от короля было место герцога Бурбонского, грустного, задумчивого человека с тоскливыми глазами. Весь его вид наводил на мысль о скором конце. Все они были в доспехах, но без шлемов — те покамест лежали на столе перед ними.

Вокруг длинного красного стола, ниже помоста, расположились самые славные рыцари Европы. На ближайшем к королю месте сидел старый опытный воин герцог Афинский[67], сын изгнанного отца, а ныне коннетабль Франции. По одну сторону от него сидел краснолицый раздражительный сеньор Клермон в том же плаще с голубой Пресвятой Девой в лучах солнца, из-за которого накануне вечером у него вышла перепалка с Чандосом. По другую сторону располагался седовласый воин с благородным лицом, Арнольд д'Андреген; он, как и Клермон, был удостоен звания маршала Франции. Далее помещался сеньор Жак Бурбон, смельчак, впоследствии убитый Белым отрядом при Бринье, а за ним — несколько немецких вельмож, среди которых находились графы Зальцбургский и Нассауский со своими грозными ландскнехтами, пришедшие на зов французского короля. Ребристые шлемы и длинные опущенные наносники уже сами по себе говорили каждому воину, что это пришельцы из-за Рейна. На противоположной стороне стола был виден целый ряд гордых воинственных сеньоров: Фьенн, Шатильон, Нель, де Ландос, де Боже с жестоким странствующим рыцарем де Шарни, тем, что пытался подкупом взять Кале, и Эсташ де Рибомон, что в связи с тем же событием получил награду за доблесть из рук самого Эдуарда Английского. К этим-то военачальникам и обратился теперь король за советом и помощью.

— Вы уже знаете, друзья мои, — начал он, — что принц Уэльский не дал никакого ответа на предложение, которое мы передали ему через кардинала Перигорского. Конечно, этого следовало ожидать, и, хотя я повиновался призыву святой церкви, я нисколько не боялся, что благородный принц Эдуард Английский откажется от встречи с нами на поле боя. Я полагаю, следует немедленно атаковать их, чтобы крест кардинала опять случайно не встал между нашими мечами и нашими врагами.

Собравшиеся приветствовали его слова радостным шумом; не удержались от одобрительных возгласов и копейщики, стоявшие на страже у входа. Когда голоса затихли, со своего места возле короля поднялся герцог Орлеанский.

— Господа, — обратился он к присутствующим, — вы рассуждаете именно так, как мы того желали бы, и я, со своей стороны, полагаю, что кардинал Перигорский не был Франции добрым другом: зачем нам выторговывать часть, когда стоит только поднять руку — и мы получим все. К чему слова? Оседлаем коней и раздавим эту горстку жалких мародеров, осмелившихся опустошить ваши прекрасные владения. Если хоть один из них уйдет отсюда живым — разве что нашим пленным — стыд нам и позор!

— Клянусь святым Денисом[68], брат, — улыбнулся король, — если бы словами можно было разить их насмерть, вы уложили бы всех англичан еще до того, как мы выступили из Шартра. Вы еще новичок в ратном деле; вот когда вы раз-другой повидаете поле боя после сраженья, вы поймете, что все нужно делать обдуманно, в должном порядке, иначе будет скверно. Во времена нашего отца мы поступали, как вы советуете: седлали коней и мчались на англичан, будь то при Креси или еще где-нибудь, только толку от этого было мало. Ну, а теперь мы поумнели. Как ваше мнение, сеньор де Рибомон? Вы объехали их фронт и посмотрели, какой у них вид. Вы атаковали бы их, как советует мой брат, или распорядились по-иному?

Де Рибомон, высокий темноглазый красавец, на миг задумался.

— Ваше величество, — произнес он наконец, — я действительно проехал вдоль всего фронта и обоих флангов вместе с сеньорами де Ландасом и де Боже. Они сейчас здесь, на вашем совете, и подтвердят то, что я скажу. Так вот, ваше величество, я полагаю, что, хотя мы превосходим англичан числом, их расположение среди живых изгородей и лоз таково, что лучше было бы их сейчас не трогать: провианта у них нет, и им волей-неволей придется отходить, а вы сможете последовать за ними и навязать им бой в более благоприятных для нас условиях.

Совет неодобрительно зашумел, и маршал сеньор Клермон, покраснев, вскочил на ноги.

— Эсташ, Эсташ, — воскликнул он, — я помню дни, когда у вас было храброе сердце и высокий дух! Но с той поры, как король Эдуард пожаловал вам вон то жемчужное ожерелье, вы все время избегаете случая помериться с англичанами.

— Сеньор де Клермон, — твердо ответил де Рибомон, — не пристало мне затевать ссору перед советом его величества и в виду врага, но позже мы к этому еще вернемся. А пока что помните: король спросил моего совета, и я дал тот, который считаю наилучшим.

— Для вашей чести, сеньор Эсташ, было бы лучше, если бы вы промолчали, — заметил герцог Орлеанский. — Неужели мы отпустим врагов с миром, когда они прямо-таки у нас в руках, да вдобавок нас вчетверо больше? Уж не знаю, где нам потом поселиться, — ведь вернуться в Париж с таким позором просто невозможно. А как мы посмотрим в глаза нашим дамам?

— Ничего, Эсташ, вы хорошо сделали, сказав то, что вы думаете, — вмешался король. — Но я уже объявил, что сраженье произойдет нынче утром, так что обсуждать больше нечего. От вас же я хотел узнать, как нам лучше всего повести атаку.

— Конечно, ваше величество, я сделаю все, что могу. Справа у них река, по берегам ее болота, а слева — густой лес, так что наступать нам можно только в центре. Вдоль их фронта тянется густая живая изгородь, за ней я разглядел зеленые куртки лучников. Их там тьма — как осоки у берегов. Сквозь изгородь ведет лишь одна дорога, по ней в ряд проедут только четыре всадника. Она проходит через их позиции, Значит, ясно, что, если мы хотим отогнать англичан назад, нам надо преодолеть изгородь, а лошади, да еще под градом стрел, что посыплются на них сзади, наверняка спасуют. Поэтому я полагаю, что следует сражаться в пешем строю — как это сделали англичане при Креси, а то лошади нам будут сегодня скорее помехой, нежели помощницами.