Читать книгу - "Благовест с Амура - Станислав Федотов"

Это воззвание Завойко написал в начале июня, получив от российского консула на Гавайях, Грейга, известие об открытии военных действий Англии и Франции против России. Рассчитывая хотя бы на частичный отклик, он приказал довести его содержание до каждого жителя Петропавловска и ближайших селений и был по-человечески потрясен, когда к вечеру следующего дня, постепенно, человек за человеком, у губернского правления собралась толпа. Будто кто их специально созвал именно к этому времени.

Василий Степанович вышел на крыльцо, обвел взглядом разносословное собрание — тут были и чиновники, и купцы, и аборигены камчадалы, и свободные от службы солдаты немногочисленного (всего-то 125 человек!) гарнизона — и сказал дрогнувшим голосом:

— Я не хотел устраивать сход, но вы пришли сами, и, пожалуй, это правильно. Будет лучше, если мы сейчас все обговорим, как есть. Знайте же: враг обязательно к нам придет, потому что наш Петропавловск — база всех русских кораблей на Тихом океане, и наш порт ему — как бельмо на глазу. И придет он силами немалыми, а у нас всего-то пять старых медных пушек да одна тридцатифунтовая, что на маяке Дальнем, а гарнизон вооружен старыми кремневыми ружьями. Надо быть готовыми к тому, что город могут расстрелять и сжечь, поэтому каждому следует позаботиться о своем имуществе заранее. — По толпе, внимательно слушавшей губернатора, прокатился гомон. — Однако… — Завойко сделал паузу, поднял руку, и гомон быстро затих. — Однако есть надежда, что к нам успеет подойти помощь. Я имею известие, что генерал-губернатор Муравьев сплавляет по Амуру для защиты Камчатки солдат, пушки, военное снаряжение и продовольствие. Будем молить Господа Бога, чтобы все это прибыло вовремя.

— А чё щас-то делать надобно? — послышался чей-то голос. — Али будем сидеть и ждать помочи?

— Сейчас будем строить укрепления — батареи, окопы против десанта. Пушки привезут — мы их сразу на место поставим. Ну, если, паче чаяния, враг захватит город, — уйдем в лес, будем партизанить, как сорок лет назад народ партизанил против французского императора Наполеона и выгнал его с Русской земли. И мы выгоним! — последние слова Завойко выкрикнул.

Толпа зашумела:

— Выгоним, Василь Степаныч, не сумлевайся…

— Надерем им жопы — не начешутся… — сбалагурил кто-то, и раскатился смех, веселый, задиристый.

— Ты токо нам каки-никаки ружжа выдай…

— А завтрева на энти… на укрепленья двинем… всем обчеством…

Завойко слушал с волнением в сердце, какого давно уже не испытывал. Сам он был человеком прямодушным, может быть, даже грубоватым, в воздушных движениях чувств не искушенным (всегда изумлялся, что в нем углядела хрупкая, утонченная Юленька). «Вот надо же, — думал, — живут люди на краю света, на неласковой земле, сами, как говорится, неотесанные, живут, почти забытые империей, по крайней мере, не больно-то столица о них заботится, да и они вряд ли когда о ней вспомянут, и сам Господь не столь уж часто на них с одобрением взглядывает, но вдруг пришла беда, и встрепенулись их души заскорузлые, и судьбой земли своей озаботились. Конечно, и о семьях своих они печалятся, и о хозяйстве немудреном, но руками все сделают, что потребуется для города, для этой неласковой к ним земли, а в конечном счете — для империи Российской, для Отечества. И совершат они свой подвиг, и восторженная столица назовет их великими патриотами, а назавтра забудет на долгие годы, пока опять не случится что-либо подобное».

«Услышь их, Господи, — взмолился сердцем генерал-майор, — обрати на этих людей благодать свою неизбывную, дай им силы выстоять и победить!»

А на следующее утро — словно Господь откликнулся — в гавань и далее в портовый ковш вошел фрегат «Аврора». Его встречало все население Петропавловска — кричали «ура», бросали вверх шапки, раздалось несколько выстрелов в воздух, но Завойко тут же запретил тратить заряды впустую.

На берег сошел командир фрегата капитан-лейтенант Изыльметьев.

— Вас нам сам Бог послал, — проникновенно сказал губернатор, обнимая офицера.

— Это как сказать, — ответил капитан-лейтенант. — Зайти сюда нас, можно сказать, нужда заставила. Мы к вам за помощью.

— Вам нужна помощь наша, нам — ваша. А пока пошлите шлюпку за своими офицерами — чтобы были к полудню на обед — и прошу в мой дом. Там все и расскажете.

— Подождите, — остановил Завойко Изыльметьев. — Нам на борт срочно нужны свежие продукты и зелень. У меня чуть ли не половина экипажа лежит в скорбуте, а остальные — в изнеможении от тяжелейшего перехода через океан.

— Вас понял. — Завойко огляделся, ища кого-то среди окруживших их петропавловцев. — Ага! Господин Левицкий, подойдите сюда.

Сквозь толпу протолкался седовласый, но еще моложавый мужчина в темном сюртуке и мягкой шляпе с широкими полями — на американский манер.

— Наш окружной врач, — представил его губернатор. — Господин Левицкий, возьмите всех наших медиков — Ленчевского, Петрошевского, ну и аптекаря Литкена захватите сразу с лекарствами — и на корабль. Осмотрите и, кого нужно, отправьте на Паратунку. У нас там санатория с целебными источниками, — счел он нужным пояснить командиру фрегата. — Губарев! Где полицмейстер? Ага, тут. Михал Данилыч, обеспечьте транспорт. Лохвицкий! Аполлон Давыдыч, не в службу, а в дружбу, соберите по дворам свежее мясо, молоко, у кого там черемша есть, лук зеленый, может, уже редиска выросла — всё-всё, что годится от цинги, мы же знаем, как с ней бороться, всё — на фрегат! Господа, обратился Завойко к окружающим, — все слышали? Вы сейчас — господа положения, давайте помогать морякам.

Люди зашевелились, заспешили к своим усадьбам, кто-то двинулся за управителем канцелярии, кто-то вслед за полицмейстерам пошел к причалам — готовить лодки.

Левицкому не понадобилось собирать медиков — они были тут же, на берегу, поэтому сразу пошли за управляющим аптекой Литкеном на его склад — за лекарствами.

— Приглашение офицеров на обед остается в силе, — сказал Завойко. — Шлюпка ваша пусть врачей подождет и с ними отправляется. А мы с вами пока обменяемся информацией.

Изыльметьев отдал приказание старшему матросу на шлюпке и пошел с губернатором вверх по склону к его дому, чьи окна выглядывали из-за облака цветущей черемухи.

У ворот стояло все семейство Василия Степановича: Юлия Егоровна с грудной Юленькой на руках, Кирила бережно прижимал к груди двухлетнюю Варю, к его ногам жались одногодки (с разницей в 11 месяцев) Вася и Иван, старшие дети — Жора, Степа, Паша, Маша и Катя — расположились между взрослыми.

Увидев такую ораву детей, Изыльметьев остановился в изумлении, переводя округлившиеся глаза с губернатора на его потомство и обратно. «Этого не может быть!» — явственно читалось в его взгляде.

— А вы как думали! — засмеялся Завойко. — Население края надо увеличивать, и губернатор должен показывать личный пример. Юлия Егоровна, это командир фрегата «Аврора» Иван Николаевич Изыльметьев, а это — прошу любить и жаловать — моя супруга со всеми чадами и домочадцами. Из домочадцев — наш бессменный «нянь» Кирила. Нет лишь кухарки Харитины, но она занята обедом.