Читать книгу - "Книга нечестивых дел - Элль Ньюмарк"

Я получу место на судне и попрошу матроса сообщить Ландуччи, где он найдет книгу и куда принести оставшуюся сумму. Записки напишет Франческа, а я спрячу книгу в самом глухом уголке Венеции. Остаток денег мы забирать не станем — там нам, конечно, устроят засаду. Но и половины будет довольно. К тому времени, когда Ландуччи найдет книгу, мы с Франческой окажемся в море на пути в Испанию, а затем отправимся в Новый Свет. Да, все это возможно.

Наступила почти полная тишина, только в ушах раздавался шепот Венеции, этой продажной шлюхи: «Соглашайся, соглашайся, соглашайся…» Но тут я услышал голос старшего повара: «Ты можешь стать лучше».

И взглянул в озаренное надеждой лицо Франчески.

— Что скажешь, любовь моя? — спросила она.

— Не могу.

Девушка отпрянула и топнула ногой.

— Нет! Я этого не перенесу. Ты нашел способ соединить нас и не хочешь этим воспользоваться?

— Но я пошлю за тобой.

— Чтобы я жила там, как крестьянка, в какой-нибудь испанской лачуге? Если бы меня к этому влекло, я не отправилась бы в монастырь.

Франческа сцепила ладони и заговорила тихим, умоляющим голосом, но я различил в нем нотки отчаяния.

— Лучано, это всего лишь книга. Поваренная книга. Продай ее, и я поеду с тобой куда угодно! — Она подняла на меня глаза. — Мы будем счастливы.

— Франческа! — Я охватил ее лицо ладонями и провел пальцем по волосам. — Нам не обязательно быть богатыми. Я тебя люблю. Буду защищать и заботиться о тебе! — Я привлек ее к себе, жадно, страстно поцеловал, а затем отстранился и заглянул в глаза. Ее губы припухли и сделались как будто мягче. — Мы можем стать счастливыми такие, как есть, — сказал я.

Она хотела покачать головой, но я не позволил.

— Ты пытаешься сбить меня с толку.

Мы долго-долго смотрели друг на друга. Лунный свет коснулся ее глаз, и они блеснули медным отсветом. И тут я понял, что Франческе не приходило в голову, что счастье возможно, если жить честной, простой жизнью. Она задумалась об этом, мысль пронеслась в ее голове, отразилась на лице и исчезла.

— Ты мечтатель, Лучано. Бедняки не могут испытать счастье. Но если ты продашь ради меня книгу, я буду любить тебя вечно.

Я вспомнил, как старший повар утверждал, будто нет такого средства, которое бы заставило девушку меня полюбить. И простонал:

— Ох, Франческа!

Идеальное существо, которое я обожал, существовало только в моем воображении, как демоны, страшившие в темноте. Девушка, молившая меня у окна, была красивой, но не отважной. Совершенное творение моей фантазии оказалось не реальнее формулы изготовления золота и бессмертия.

В третий раз в жизни я испытал потребность помолиться. Поднял вверх глаза, потому что так поступали другие, но увидел только пустое ночное небо. Но затем вспомнил: «Не смотри поверх, смотри внутрь», — и подумал: «Пожалуйста, укрепи меня!» — но на этот раз закрыл глаза и попытался обрести силу в себе самом.

Отпустил лицо Франчески, словно оторвал часть от себя, уронил руки и пошел прочь.

— Лучано!

Девушка заплакала как ребенок, и от этого звука огнем опалило мое лицо там, где она его касалась. Я шел по монастырю не таясь. Перелез через стену, повернул на север, затем на юг — мне было все равно, куда идти. На меня нашло угрюмое затмение, и я двигался словно лунатик, не воспринимая окружающее, и только на середине моста реальность прорвалась в мое сознание. Звук моих рыданий эхом прокатился в ночи. Я раньше не представлял, что можно испытывать такую боль — любые физические страдания по сравнению с этим показались бы мне милостью. Картина, должно быть, неприглядная: здоровенный парень скорчился в темноте и сотрясается от плача. Когда кончились слезы, я еще оставался на месте, опустошенный и обессиленный. Одинокий. Затем поднялся, машинально вытер глаза и побрел на улицу торговцев рыбой, размышляя, кем я буду без Франчески.

Когда я влез в окно, занимающаяся заря уже разбавила черноту ночи. Доминго еще спал, но синьор Ферреро сидел настороже в обнимку с книгой.

— Ходил к ней? — спросил он.

— Да, — кивнул я.

— Она тебя отвергла?

— Не совсем. Захотела, чтобы я продал книгу, а я отказался.

— Браво, Лучано! — Он встал, крепко меня обнял и прижал к себе. — Ты обрел мужество, и, по-моему, это грандиозно. А боль пройдет.

Я хотел спросить когда, сколько мне еще с этим жить, но старший повар снова сел в угол и закрыл глаза, оставив меня наедине с собой. Я привалился к стене и беззвучно плакал, пока не пошевелился Доминго. И тогда, притворившись, что просто заспался, принялся тереть рукавом лицо.

Доминго внимательно на меня посмотрел.

— Лучано, ты в порядке?

Я не ответил, опасаясь, что голос меня выдаст, и изобразил зевоту.

— Я иду на работу, — сказал мой товарищ. — Корабль отплывает завтра на рассвете, но деньги нужны как можно быстрее. Десять дукатов за каждого из вас и еще пять капитану, чтобы позволил подняться на борт ночью.

— Я достану эти деньги, — сказал старший повар. — Встретимся здесь же ближе к обеду.

Доминго молча полез в окно; он так спешил оказаться подальше от нас и от книги, что ударился головой о раму, но даже не задержался потрогать ссадину. Я слышал, как он спрыгнул по другую сторону стены и побежал прочь.