Читать книгу - "Записки кладоискателя - Валерий Иванов-Смоленский"

Он внезапно закашлялся и прикрыл рот ладонями.

— Спуститься в сокровищницу можно было только через длинный извилистый каменный колодец по лестнице, сплетенной из прочнейших лиан, — откашлявшись, продолжил Пьер. — Шли годы, и сокровищница наполнялась разнообразными золотыми предметами, а также наиболее крупными и чистыми самородками, один из которых я вам сейчас покажу.

С этими словами француз вышел и возвратился лишь минут через десять. В его руке тускло желтел крупный камень величиной с гусиное яйцо. В другой руке находился весьма вместительный пакет из плотной пергаментной бумаги.

— Любуйтесь! — Он протянул нам самородок.

— Килограмма на три потянет, не меньше, — определил Старик, покачивая камень в ладони.

Затем его подержал я. Камень, казалось, испускал тепло и желтоватый призрачный свет, и у меня от такого зрелища застучало сердце.

— И это еще не самый крупный, — заметил Пьер, наслаждаясь нашей реакцией.

Мы положили камень на столик на виду и дружно подняли свои стаканы.

— За успех нашего предприятия! — прочел я в прищуренных глазах Старика и поддержал тост, опрокинув содержимое до дна. То же сделал и мой напарник. Хозяин с доброй улыбкой следил за нашим незамысловатым и красноречивым ритуалом.

— А вот изделие мастеров народа хивари, — француз достал какой-то предмет из пакета.

Мы не смогли сдержать своего восхищения, обозначив его звуками «ого-о-о-о» и просто «о-о-о». Даже смешно стало. Прям, как Людоедка Эллочка при виде заморского ситечка, которое протягивал ей Остап Бендер в обмен на вожделенный стул.

Это была золотая чаша для питья в форме равностороннего треугольника со сглаженными углами. Изящный треугольный лепесток поддерживали своими мордочками вытянутые в струнку стройные парнокопытные животные — то ли косули, то ли ламы, то ли газели — я не знаток в этом деле. Их задние копытца упирались в края второй округлой чаши в виде заглубленного блюдца. Чёрт возьми, как трудно все-таки описывать прекрасное — трижды переделывал, и все равно не удалось создать на бумаге образ изумительнейшего творения древних ювелиров. Мы смотрели на него несколько минут, буквально не дыша, как завороженные.

— Предлагаю продолжить наш разговор, — с этими словами Пьер положил чашу на столик.

Мы едва оторвали от нее глаза и согласно кивнули головами.

— Еще дважды племя хивари откупалось от экспансии инка ритуальным золотом, — тихо произнес француз, — но нравы тогда были очень жестокие. Следующий верховный вождь инка решил: зачем нам брать по частям, если можно взять все сразу. Воины инка были прекрасными охотниками и следопытами. Вождь сделал вид, что согласен на очередное подношение, а сам направил вслед за пошедшими к сокровищнице хивари своих лучших соглядатаев. И они узнали путь к сокровищнице. Племя хивари было почти полностью истреблено, а его остатки были вытеснены на другую сторону горной цепи. Сокровищница перешла к инка со всем своим богатым содержимым, и они стали, в свою очередь, пополнять ее другими золотыми трофеями, а также собственными ювелирными поделками из драгоценного металла. Вот образец их ювелирного мастерства.

Нашим взорам предстало нечто вроде кинжала с закругленным внизу лезвием. Изделие было из золота с красноватым оттенком, а рукоять, которую венчало изображение морской раковины, была сплошь инкрустирована крупными зелеными изумрудами. Лезвие было широким, обоюдоострым и отточено, как бритва, но не имело посередине привычных канавок для стока крови. Вид этого странного оружия подспудно внушал какое-то чувство ужаса.

— Это ритуальный нож инка, — пояснил Пьер, — когда совершались человеческие жертвоприношения, им вскрывалась грудная клетка жертвы, и оттуда вырезалось сердце.

Красноватый блеск золота, напоминающий цвет крови, как бы красноречиво свидетельствовал в пользу этих страшных подробностей.

— Вам, конечно, известна судьба верховного вождя инка Атауальпы?

— Да, — уверенно сказал Старик, — он был схвачен испанскими конкистадорами и предложил в качестве выкупа за себя: заполнить до потолка помещение, в котором его держали на цепях, золотом, а соседнее помещение серебром. И его подданные это сделали. Но коварные испанцы, вот только не припомню, кто ими командовал…

— Маркиз дон Франсиско Писсаро. — блеснул я своими знаниями, — Он высадился на побережье Перу с отрядом в составе ста пяти пехотинцев и шестидесяти двух всадников в 1532 году. Армия Атауальпы была разбита в битве при Кахамарке, в ходе которой испанцами было истреблено свыше пяти тысяч инка.

И я выжидательно посмотрел на своего компаньона — мол, продолжай.

— Писсаро опасался потерпеть поражение, если выпустит Атауальпу, — подхватил он тотчас же, — поэтому сфальсифицировав суд, который приговорил пленника к сожжению. Но и здесь испанцы обманули — верховный вождь был задушен с помощь гарроты.

— Что ж, в общем и целом — все правильно, — одобрил француз, — но есть и еще кое-что…

Он зябко потер свои ладони и продолжил: — Я занимался в свое время археографией, это моя специальность. Рылся в архивах Овьедского католического монастыря и наткнулся на удивительный старинный документ. Я вам все покажу. Отныне у меня нет от вас секретов.

— А что такое археография? — спросил Старик.

— Это наука о методике издания письменных исторических источников.

— Этот документ касается конкистадорских завоеваний? — спросил, в свою очередь, я.

— Я вам сейчас все покажу. Отныне мы одна команда.

С этими словами Пьер подошел к стене и надавил ладонью на массивную шляпку гвоздя, на котором висел какой-то старинный морской кортик. Деревянная панель бесшумно сдвинулась в сторону и открыла современный металлический сейф. После коротких манипуляций с кнопками, дверца сейфа была открыта, и француз извлек оттуда пожелтевшую и покореженную временем папку и аккуратно положил ее на столик перед нами.

— Вот смотрите.

Мы со Стариком уставились на непонятную нам надпись, исполненную витиеватым почерком с жирными завитушками и на незнакомом языке: Pizarro (Francisco) Marquis. Cortes (H.) Copia delle lettere del Prefetto (Hernando Cortes) della India, la Nuova Spagna detta.

— Что это?

— Копия доклада Франсиско Писсаро о плененении Атауальпы, — торжественно произнес француз, на старо-испанском языке.

— Невероятно! — мы со Стариком дружно ахнули.

— Согласен. — усмехнулся Пьер. — Тем более что сам доклад так и не был найден историками.

— Но кто мог снять его копию? И зачем?

— Я исследовал и этот вопрос. В середине XVI века король Испании поручил инквизиции расследовать дело о хищении золота испанскими капитанами, перевозившими на кораблях добычу из Нового Света. Монастырь в Овьедо был одним из центров зловещей и вездесущей инквизиции. Там и были сняты копии с многих документов, касающихся разграбления испанцами индейских сокровищ. В ходе следствия выяснилось, что далеко не вся богатейшая добыча попадала в королевскую казну. Часть оседала у самих конкистадоров, часть разворовывали капитаны и экипажи испанских кораблей, а часть расхищалась королевскими чиновниками, учитывавшими награбленные сокровища и помещавшие их в казну. Но не будем сейчас касаться этого вопроса…