Читать книгу - "Все, кого мы убили. Книга 1 - Олег Алифанов"

Всякого европейского путешественника Дамаск сражает пестротой роскоши и грязи; не стали исключением и мы с Артамоновым, что же до Прохора, то ему, казалось, всё было едино. Навсегда связанный в душе с деяниями святого Павла, снаружи Дамаск, увы, ничем не выдавал признаков рождения христианства. И прежде чем заняться делами науки, не один день мы с Артамоновым отдали отысканию многочисленных святынь с провожатым нашим. Прохор сказался больным и хандрил почти неделю, не выходя далеко за ограду дома французского консула и усмехаясь любым нашим подвигам. Кроме нас, во всём Дамаске русских, кажется, не обреталось вовсе, и тем старательнее я записывал наши походы для будущих хожений.

Неделю спустя град сей уже казался едва ли не столицей христианского мира, особенно для меня, уставшего душой после скудного на святыни Бейрута. Тихий, но неугасимый свет Антиохийской кафедры возбуждал во мне чувства к покаянию, и в монастыре святого Георгия обрёл я отдохновение, проведя три дня в размышлениях над трудами здешних великих выходцев – Иоанна Дамаскина и Андрея Критского. Посетил я тайно и мечеть Омайядов, где могила Иоанна Предтечи почитается мусульманами как место погребения пророка Яхья. Пасха на родине самого имени христиан стала для меня наградой за все пережитые испытания.

Указания Бларамберга оказались не напрасными: я весьма скоро нашёл тех, кто за пятьдесят пиастров представил меня одному иудейскому учителю по имени Хаим Цфат, взявшемуся в очередь свою прочитать мне злосчастный эпиграф – тоже, впрочем, за пожертвование. Его, говорившего по-гречески, я опрометчиво сравнил с одним из семидесяти толковников, полагая это лестным, чем едва не сорвал всю сделку. Уже принявший бумагу, коя из непонятных и мне самому предосторожностей представляла собой поддельную копию, он долго сопел, словно раздумывая, презрительно ли вернуть мне её или же в гневе разорвать. Прошедшая минута утишила его праведное раздражение, особенно когда он увидел ещё один кошерный соверен.

Минуло два дня нетерпеливого ожидания.

– Знаете, что такое каббала? – перво-наперво еле слышно спросил он, явившись, наконец.

Я порадовался, что Артамонов, уставший сидеть без дела, отправился писать виды монастыря Херувимов. То, как неслышно прокрался этот гость мимо бдительного Прохора в моё временное жилище, его мягкие жесты и тихая речь казалось умышленно разыгранными им, чтобы я острее ощутил сверлящий меня из-под платка колкий чёрный взгляд. В воздухе чудилась мне тревога, порождённая то ли его страхом, то ли моим испугом от неожиданного его явления и прямого вопроса.

– Имею самые обобщённые представления, – ответил я, разглядывая собеседника, постаравшегося укрыться почти целиком под длиннополой накидкой, совершенно новой, в отличие от той, в которой представился он накануне.

Он кивнул, удовлетворённо и снисходительно. Прошла минута, после другая. Он словно пребывал в раздумье, стоит ли продолжать или вернуть деньги. Некоторое время мы беседовали о разных вещах, не касавшихся дела. Я кликнул Прохора, прося чай, и тот, подавая, враждебно покосился на странного посетителя. Поняв, что я не посулю ему более прежнего, или, может, уверившись в моей безобидности, Хаим вздохнул:

– Я не могу посвящать иноверца в наши построения, поэтому скажу только, что здесь не сказано ничего. – Повстречав мой изумлённый взгляд, он поспешил добавить: – Да, никакого сообщения в привычном вам смысле тут не содержится.

– Это стоит недорого, – пробормотал я обескураженный этим и готовый выставить его вон.

– Увы, что имею.

– Но для чего-то это было высечено в камне?