Читать книгу - "Северная война - Андрей Бондаренко"

— Так не пойдет, господин Шлиппенбах! — жестко заявил Егор, после короткой и напряженной паузы добавил: — Фрегат «Луиза», ранее он назывался «Гедан», подойдет прямо к крепостному причалу, заберет всех женщин и детей, доставит их в Кексгольм.[35]Такое решение, генерал, вас устроит? Раненых, извините, принять на борт не сможем. В этом случае меня точно поймут насквозь неправильно…

Ерик Шлиппенбах торжественно опустился на одно колено и пафосно произнес:

— О вашем благородном поступке, сэр Александэр, скоро узнает вся Швеция! Теперь вы лично и члены вашей семьи можете рассчитывать на любую разумную помощь со стороны шведского дворянства…

Когда комендант Нотебурга неуклюже перелезал через борт своей шлюпки, Егор медленно обернулся, откровенно насмешливо посмотрел на хмурые и недовольные лица Шереметьева и Апраксина, криво усмехнувшись, объяснил причины своей невиданной доброты: — Помните, лапотники, что сказал Петр Алексеевич, когда отменил казнь стрельцов на Красной площади — несколько лет назад? А сказал он, любезные мои, следующее: «Негоже, что нас, русских, Европа до сих пор считает за варваров кровожадных!» Так-то оно, господа генералы!

«А во-вторых, свершив доброе дело в отношении противника, можно и от этого противника, в случае необходимости, ожидать в ответ аналогичное действие, — скрупулезно отметил внутренний голос. — Тем более что мудрый Яков Брюс предсказал тебе, братец, скорый путь на запад… Правда, почему-то к землям восточным…»

Тем же вечером фрегат «Луиза», забрав на свой борт оговоренных пассажиров, незамедлительно отплыл на Кексгольм.

— Завтра на рассвете идем на решительный штурм! — объявил Егор. — Нечего время терять попусту! Да и зажигательные бомбы уже заканчиваются… Фрол Иванов! Незамедлительно переправиться на правый берег и известить генерал-майора Соколова о времени начала решительных действий! Вот, вручишь ему мой письменный приказ! — протянул запечатанный темно-коричневый конверт.

Всю ночь накануне штурма безостановочно палили орудия, пожары в Нотебурге разгорелись с новой силой, Нева и Ладожское озеро были ярко освещены в разные стороны на много верст… Примерно за полчаса до рассвета пушечная канонада послушно стихла, на южном и северном берегах громко и угрожающе забили барабаны.

— Дать залп «потешными огнями»! — приказал Егор. — С Богом, ребятушки, вперед!

В подзорную трубу было прекрасно видно, как в отблесках сильного пожара и розовой зари от берега отчаливают многочисленные лодки, шлюпки, каторги, струги и разномастные плоты, заполненные русскими солдатами. Все его «молодые гвардейцы», включая даже денщика Ваньку Ухова, также принимали участие в этом жарком деле. Навалились дружно, уговорили — совместными усилиями. Впрочем, Егор сопротивлялся совсем и несильно: реальный боевой опыт, он воистину бесценен — для возмужания юнцов неопытных, зеленых…

Разномастные плавсредства синхронно устремились — с севера и с юга — к восточной стене крепости, где в двух местах наблюдались серьезные проломы. Шведы встретили нападавших густым пушечным и ружейным огнем, восточная часть острова через десять — двенадцать минут скрылась в густом пороховом дыму. Рыбацкие лодки и быстроходные струги первыми достигли островного берега и тут же скрылись в клубах дыма, неуклюжие каторги и плоты заметно отставали.

Подул сильный утренний бриз, за несколько минут полностью разогнав дым по сторонам. Стало видно, что в восточных проломах началась отчаянная кровавая свалка. С уцелевших крепостных стен на русских солдат летели здоровенные валуны, лился расплавленный свинец. На ладожских волнах беспомощно покачивались несколько горящих лодок и плотов, в которые угодили меткие шведские зажигательные бомбы и гранаты…

«Вот же Шлиппенбах — козел старый и упрямый, рыцарь хренов, мать его! — разразился потоком отборных грязных ругательств несдержанный и нервный внутренний голос. — Умереть смертью геройской он, видите ли, мечтает! Чтобы про него, засранца престарелого, слагали легенды и баллады… А то, что при этом погибнет несколько сот других людей, ему и дела нет! Эгоизм, блин горелый! Плыл бы сейчас наш генерал к Кексгольму — вместе со своими детьми и беременной женушкой, спасая тем самым многие человеческие жизни… Не, что это за манера такая гадкая: приобретать себе бессмертную славу за чужой счет, не щадя окружающих тебя людей?»

На мелководье, под каменными стенами Нотебурга беспорядочно лежали многочисленные тела раненых и убитых.

— Борис Петрович! — обратился Егор к Шереметьеву. — Давай команду на отправку к крепости стругов с милосердными сестрами. Только распорядись, чтобы гребцы полностью подчинялись сестричкам и помогали им перетаскивать раненых в струги.

Прошло еще два часа. Шведы продолжали отчаянно и упорно сопротивляться. Продолжали греметь пушки, в проломах и внутри крепости разрывались ручные гранаты, громко трещали пистолетные, ружейные и мушкетные выстрелы…

Бой проходил с переменным успехом, крепостные проломы переходили из рук в руки.

— Резервы — вперед! — резко махнул рукой Егор.

Его команда была несколько раз громко сдублирована, и через пять минут новые лодки и плоты устремились к неуступчивому Нотебургу…

И только когда солнце снова приблизилось к горизонту, готовясь спрятаться на ночь под розово-алое (к ветреной погоде!), пухлое одеяло заката, шведский флаг был спущен с флагштока крепостной мачты, установленной на центральной круглой башне.

Первым у жаркого костра, разведенного прямо на каменистой косе, в трех метрах от уреза озерной воды, появился, выскочив из ходкой рыбацкой лодки, Фролка Иванов, голова которого была наспех обмотана грязной окровавленной тряпкой, расторопно и сдержанно доложил:

— Александр Данилович, полная виктория! У нас убитыми — порядка пятисот человек, ранеными и контужеными — вдвое больше. В плен взято порядка сорока шведов.

Еще через час к берегу пристала длинная и широкая каторга.

— Здесь у меня генерал Ерик Шлиппенбах! — ткнув пальцем в сторону лодочной кормы, бесконечно усталым голосом сообщил Прохор Погодин. — Так получилось, что мне пришлось с ним схватиться лично — на шпагах. Он мне, гадюка старая, левое плечо проколол насквозь, а я ему — грудь… Но пока еще дышит, сволочь. Что делать с раненым генералом, Александр Данилович?

— Пусть доктор им займется, — равнодушно пожал плечами Егор. — Если умрет, то похороните в общей могиле, вместе с другими убитыми шведами. Выживет — переправить на северный берег, пусть катится, герой вшивый, на все четыре стороны…