Читать книгу - "Харбинский экспресс - Андрей Орлов"

Уходили они всегда беспрепятственно, да еще и на трюки пускались: переодевались в наши мундиры и шли в расположение. По всему, кто-то у них хорошо русский знал. Вот так подойдут, назовут пароль-отзыв… А когда вблизи разберутся, так уж поздно. И ведь какие звери: после резни еще и лошадей травили.

Среди солдат о них говорили разное. Будто у «стригунов» особое задание имеется, что-то они ищут такое… Одни говорили — Чингисханову могилу, другие про золотую бабу твердили. А теперь, дескать, «стригуны» торопятся, потому что с России новые силы подходят, а Япония лишь на боевом духе держится. Дух у косоглазых действительно был высокий, но на нем одном такую войну не выиграешь. Все понимали: скоро придется им замиряться. Даже и тени сомнения в нашей победе не возникало. Никто ведь не знал, что революсьонэры так напугают царя, что он сам станет искать мира с микадо.

Я в эти слухи не верил. Обычный диверсионный отряд. Методы, конечно, подлейшие, однако война, и опять же — азиатчина. А все остальное — россказни.

Когда подполковник Петерс дал мне задание, я, признаться, возликовал. Вот, думаю, моя фортуна. Вот случай выслужить золотое оружие.

И спрашиваю:

— Прошу прощения, господин полковник, разрешите поинтересоваться, откуда сведения?

— От местного населения, — отвечает он. — Три маньчжурских деревни порушили. Фанзы спалили, жителей вырезали. Даже собак не оставили. Маньчжуры было сунулись к ним, но — куда там. Японцы — волки матерые. Перекололи маньчжуров. Вот те и кинулись к нам. Вчера у полковника была делегация. Полковник им отказал.

— Отказал?! — переспрашиваю.

— Да, — говорит Петерс. — И правильно сделал. Мы партизанской войны не ведем. И по лесным заимкам нам бегать не с руки. Другое дело — разведка. — Тут Петерс понизил голос. — В разведке руки развязаны. Вы, корнет, меня понимаете?

— Так точно, — отвечаю. — Разрешите идти?

А он говорит:

— Подождите.

И вдруг спрашивает:

— А слышали вы всю эту галиматью насчет пятисаженных золотых баб?

— Так точно, слышал.

Он снова спрашивает:

— И про Чингисханову могилу тоже?

— Так точно.

— И что вы про все это думаете?

— Вздор. — Я беру под козырек и добавляю: — Разрешите идти?

Петерс только рукою махнул.

А когда я выходил за порог, слышу:

— На всякого мудреца, корнет…

Это он, значит, про наши солдатские сказки.

Я только плечами пожал.

Переправились вплавь. Оружие и амуниция на конях, сами рядом плывем, за седла рукой держимся. Октябрь стоял, в самом начале, вода была очень холодной. На той стороне оделись, на коней и — вперед.

Чтобы не терзать вас боевыми подробностями, утомительными для уха партикулярного человека, скажу коротко — нашли мы японцев. Впрочем, правильнее наоборот — не мы их, а они нас сыскали.

Я давно слышал, что разведка у воинов микадо превосходно поставлена, и тогда имел удовольствие убедиться в том на собственной шкуре.

Ехал я со своим полувзводом лесною тропой, и вдруг один из бурят, постарше, руку подымает. Я приказываю остановиться.

— Ваше благородие, — говорит мой бурят (Хэмендэй его звали), — запах плохой. Лучше вперед не идти.

Я рассердился:

— Что ты мелешь, какой еще запах?!

— Мертвые змеи, — говорит Хэмендэй, — много змей, одна, две, много. И все мертвые. Идти не надо, смотреть надо.

Я приказал двоим спешиться. И пустил — пластунами. Уползли они в траву, а как вернулись, доложили, что скоро тропа поворачивает, а за поворотом на старом кедре — японское пулеметное гнездо.

Вот так фокус! Еще немного — и положили б нас всех, в упор. Пулеметы, если не знаете, у японцев получше. Наш станковый тяжеловат, да и лента у него парусиновая, в сырости разбухает и патрон потому перекашивает. У японцев лента латунная, и сам пулемет легче — иначе они б его на дерево не взгромоздили.

Обошли мы тот кедр и японцев в один залп с дерева сняли.

Трое их там было: офицер и двое солдат. Свалились к корням, как тетерки. А с ними и немудрящий скарб. Консервы, фляжки бамбуковые. И еще в листьях папоротника — подкопченное змеиное мясо. Захотелось самураям, значит, полакомиться. На том и сгорели.

Японское обмундирование, по моему разумению, препотешное: мундир прусский, кепи и гамаши — французского образца. Маскарад, да и только! Но тут мне пришла в голову одна идейка, и подсказали ее невольно сами макаки.

Я решил переодеть моих бурят в японскую форму. А что? У бурятов глаза тоже раскосые. Если издалека, так могут и не признать. Ну, вблизи, понятное дело, разберутся, да только там уже поздно будет. В общем, все лучше, чем русского мужичка с прозрачными глазами и соломенною бородой в дозор посылать.

Наши пули изодрали японские мундиры только на спинах, так что, если смотреть спереди, ничего не заметно. Вот и поехали: первыми мои «японцы», следом в отдалении двое драгун, в середине я. Остальные замыкают.

Идем шагом. Час, другой. Чувствую — дымком потянуло. Лошади стали уши назад закидывать, солдаты мои переглядываются.

Тут опять Хэмендэй подскакивает:

— Деревня впереди!

Подходим. Деревня горит. Между фанз наши кавалеристы рыщут. А какого полка — непонятно.

Ага, думаю, господа «стригуны». Вот и свиделись.

Велел я своим бурятам открыто скакать к деревушке. Конечно, опасно: если впрямь какая-то наша часть, могут запросто подстрелить на подходе. Зато в другом случае сразу будет ясно, что перед нами — противник. Говорю, как поймете, с кем дело имеете, — враз коней поворачивайте.

Буряты чужие кепи на носы натянули, и — рысью.

Подпустили их близко. Никто не стрелял, въехали они в самую деревню. Из глаз скрылись. Что там дальше произошло, я доподлинно и не знаю. Потом, когда уже закончилось все, нашли мы Хэмендэя и его земляка на куски разрубленными. Рядом лежал японец. Офицер, в чине полковника — их знаки различия я умел хорошо читать. Думаю, его мой переодетый Хэмендэй зарубил — японской же саблей. Поскольку ни Хэмендэя, ни «стригунов» уже не спросишь, сказать наверняка не берусь, но все же уверен — именно так все и случилось.

Потеряв своего полковника, японцы хваленый боевой дух подрастратили. Но не настолько, чтоб сдаваться идти. Да и было их числом поболее моего полувзвода.

Но они-то этого и не знали.

Кидаются «стригуны» к лошадям и скачут по тропе, что ведет из деревни. А там мой трофейный пулемет и при нем двое солдат. Но вот оказия — стреляли мои солдатики неважнецки. У меня аж сердце упало, а лоб под фуражкой стал мокрым. Уйдут, думаю.