Читать книгу - "Империя Рюриковичей (V-XVI вв.). Русская экспансия - Сергей Владимирович Максимов"

были войска татарских нойонов Кавгадыя и Алчедая918. По сообщению Воскресенской летописи, сгонять Дмитрия с места был послан чингизид Деденя «со множеством рати»919.

Дальше произошла странная вещь. Князь Дмитрий поспешно бежал в Псков, где спрятался и переждал опасность. Казалось бы, инцидент был исчерпан. Великокняжеский трон освободился, и Андрей мог беспрепятственно въезжать во Владимир.

В действительности же был разыгран другой сценарий, в ожидании которого инстинктивно заметалась от страха «вся земля Суздальская»920. Вместо мирной смены власти Андрей и его приспешники – те самые княжата, что под его диктовку писали клеветнические жалобы, – спровоцировали страшнейшее разорение Владимиро-Суздальской земли. Безжалостному разграблению подверглась столица княжества город Владимир, сгорели в огне города Суздаль, Юрьев, Переяславль, Дмитров, Москва, Коломна, Можайск, Волок, Угличе Поле и еще четыре города. Избежала разорения только Тверь, да еще новгородцы вовремя откупились от карателей «множеством бесчисленных даров». Вся остальная территория северной Руси была превращена в пустыню («и всю землю пусту сотвориша»)921.

Теперь более четко нужно ответить на вопрос – кто совершил это страшное преступление против народа и причем тут князья-жалобщики? Быть может, я совершаю ошибку, возлагая на них ответственность за случившееся?

Главные русские летописи описывают нашествие 1293 г. как дело одной только монгольской «рати». В обыденном сознании закрепилось именно это представление. Русские князья вроде бы не имели к погрому 93-го года прямого отношения. Однако давайте обратимся к «Истории» В.Н. Татищева, которая не раз выручала нас в сложных ситуациях.

Ордынский хан, пишет В.Н. Татищев, намеревался было вызвать к себе Дмитрия для объяснений, но передумал и приказал царевичу Тудану (др. – рус. Дедене) сопроводить Андрея на Русь. Буквально у В.Н. Татищева сказано: «и отпусти с ними брата своего Деденя со множеством вои, и пойде из орды с Татары на брата своего старейшего великого Князя Дмитрия, брат его меньший Князь Андрей, и Князь Федор Ростиславич Ярославский, с ними же и иные Князи…»922

В этом отрывке важны расставленные акценты: в намечающемся походе татары лишь сопровождают русских князей, желающих свести личные счеты с их владимирским старейшиной, а заодно со всей Суздальской землей.

Понятно, что ордынцы не остались в стороне от погромов, разорения и грабежа. Но и княжескую лепту в этом злодеянии преуменьшать не стоит.

Русская семейная корпорация продолжала пребывать в состоянии перманентной борьбы за власть. Бойня 1293 г. лишний раз подтвердила, что семейство Рюриковичей не растеряло своих ментальных качеств. И даже теперь, когда его «недружественно поглотила» более мощная военно-политическая группировка монголов, Русский княжеский дом продолжал культивировать свою отчужденность от земских интересов.

Выражаясь яснее, между населением и династией Мономаховичей зияла непроходимая пропасть, и никто не стремился ее заполнить. Корпоративная модель власти, в которой действовал неэффективный механизм наследования, толкала русских князей к внутрисистемным войнам. Братья становились врагами, а плети хлестали по спинам их подданных. Приходится с сожалением признать, что со времен первых междоусобных войн в поведении русских князей мало что изменилось.

Для монгольского периода у меня, например, нет однозначного ответа на вопрос, кто представлял для населения Владимиро-Суздальской Руси большую опасность – монголы или русские князья?

Для тех и для других формирующийся великорусский народ не имел субстанциального значения. И те, и другие стояли по отношению к нему в позиции завоевателей. Разница была лишь в том, что одни появились раньше, а другие позже. Своими семейными войнами князья размазывали население по Восточно-Европейской равнине, не давая ему надолго осесть, пустить земские корни и хотя бы отчасти почувствовать себя «гражданами», а не скитальцами и лесовиками.

Из-за междукняжеских войн Русь внутри своих границ оставалась объектом внутреннего завоевания923. В.О. Ключевский, высказываясь на эту тему, говорил, что область колонизации в России расширялась вместе с ее территорией924. То есть внутри русских границ она (колонизация) никогда не прекращалась. Русские князья были повинны в том, что Русь продолжала существовать в раздвоенном состоянии: как империя и как гигантская внутренняя колония под управлением эгоистичного семейства.

Ну а что татары? Они, – понятное дело, – чужеземцы и завоеватели и на роль отцов русской нации не претендовали. Татарам раздрай в княжеском доме импонировал, и они активно помогали Рюриковичам дестабилизировать жизнь великорусских областей.

Церковная поддержка. «Жалованная грамота» Батыя митрополиту Кириллу

В связи с монгольским завоеванием два слова, пожалуй, нужно сказать о той роли, которую русская церковь играла теперь в тандеме с княжеским домом.

Во время нашествия монголов церковь находилась в состоянии фрустрации и ожидала близкого конца света. Самые преданные делу Христа монахи исповедовали стоическую мысль о смерти. В момент осады Владимира ее ярко выразил епископ Митрофан: «Дети, – сказал горожанам духовный пастырь, – не побоимся соблазна от нечестивых, не будем думать об этой тленной и скоропроходящей жизни, но о той <…> жизни позаботимся, чтобы жить с ангелами. Если наш город захватят приступом и нас предадут смерти, то я ручаюсь вам, дети, что вы примите нетленный венец от Христа бога»925.

Никто не думал тогда покоряться врагу. По крайней мере, в памятниках призывы к смирению не зафиксированы.

Но по прошествии нескольких лет мысль о «нетленном венце» потеряла вдруг прежнюю актуальность, а император «нечестивых» монголов на долгое время стал «своим» человеком в каждой русской церкви. В церковных верхах опять вспомнили о земном и начали возвеличивать тех русских князей, которые сотрудничали с монголами. И хотя по примеру Александра Невского они вели за собой смерть из Орды, зато поддерживали ту власть, которая, в свою очередь, возвеличивала могущество русской церкви.

Ведущую роль в налаживании взаимовыгодных контактов с Ордой во второй половине XIII в. сыграл митрополит киевский и владимирский Кирилл.

В литературной апологетике митрополита Кирилла за его церковное служение именуют «даром Божьим»926. И в этом утверждении много правды. Кирилл был истинным заботником православной церкви.

Ради ее спокойствия и сохранения духовной целостности он отказался поддерживать Даниила галицкого, который готовил союз против монголов с католическим Западом.

Ради ее будущего он пошел на сближение с Александром Невским – главным «почвенником» своего времени.

Киевский митрополит Кирилл много времени проводил на территории Владимиро-Суздальского княжества. Ордынская власть, повторял он в своих проповедях, пришла к нам надолго, и нужно учиться жить с ней в ладу.

Венцом его монгольской апологетики стала полученная от Батыя «Жалованная грамота» русской церкви. Вручив ее Кириллу, огнепоклонник Батый автоматически превратился в негласного патрона русского православия. «Жалованная грамота» сохраняла за церковью все ее богатства, многочисленные земли, монастырских крестьян и холопов. Татары брали на себя обязанность «злой смертью» казнить противников христианства. Церковь была освобождена от уплаты