Читать книгу - "Ушкуйник - Юрий Корчевский"

— Молчи, невольница, а то я тебе язык отрежу! Видишь, мужчины разговаривают!

Ушкуй подошёл поближе к берегу, но не пристал. Михаил оторвал кусок ткани, завернул монеты и бросил их на берег. Башкир в колаксыне ловко поймал монеты на лету, развернул, пересчитал.

— Всё честно. Забирай товар.

Он подтолкнул девушку. Та рванулась, вошла в воду, замерла на мгновение — уж больно вода холодна. Потом дёрнулась вперёд, протянула руки. Сидевший на носу Трофим ухватился, приподнял её и поставил на палубу ушкуя. С подола мокрого платья стекала вода, босые ноги посинели от холода.

Команда оттолкнулась от мелководья вёслами, отошла от берега и вывела ушкуй на стремнину. Полагаться на порядочность незнакомых людей, тем более — неверных, как прозвали на Руси мусульман, было бы верхом неосторожности.

Не занятый греблей Михаил подошёл к девушке. Та без сил опустилась на палубу, не в состоянии ещё поверить в неожиданное спасение.

— Как тебя звать?

— Елизаветой батюшка нарёк.

— Лиза, значит. Откуда ты, из каких краёв?

— Рязанская я.

Рязань была удельным княжеством, не подвластным великим московским князьям.

— Как к башкирам попала?

— Он меня у татар перекупил, видно, к себе в улус думал привезти, а тут распутица. Кони у него из сил выбились, а подо мною — пал.

— Отдыхай, поешь вот.

Мишка достал из холщового мешка краюху хлеба и кусок сала, быстро нарезал и протянул девушке. Но Лиза взяла только хлеб и жадно впилась в него зубами.

— А сало чего же не берёшь? Неужто тебя в мусульманство обратили?

— Так ведь сейчас Троицкая седмица, пост, мясное вкушать грешно.

— Странствующим, воинам и болящим — можно. Что-то ты набожная сильно!

— Так отец мой убиенный, царствие ему небесное, священником в селе был, пока татары не напали.

Девушка осенила себя крестом.

— Так ты сирота теперь?

— Выходит — так.

— А меня Михаилом зовут, я приказчиком у купца Аникея служу. Мы из села Чижи, что рядом с Хлыновым. Да ты ешь, ешь.

Мишка отошёл к стоящему на корме Павлу.

— Чего теперь с ней делать-то?

— Сам купил, сам и решай. К деду с бабкой своим определи, пусть домашнюю работу делает — печь истопить, похлёбку сварить, в избе подмести, кур накормить.

— Верно, и как я сам сразу не догадался.

Первым делом по приходу в Хлынов они стали разгружать ушкуй. Не бросать же его с товаром у пристани!

Когда первая подвода с тканями подъехала к лавке Аникея, купец удивился:

— Это что ещё такое?

— Да вот — невольницу купил, Лизаветой звать.

Купец неодобрительно посмотрел на Михаила.

— Сколько на свете живу, отродясь невольниками не торговал. Богомерзкое это дело!

— Да ты что, дядя Аникей! Я же не торговать её взял — из плена башкирского выкупил. Сирота она, из Рязани.

— Тогда совсем другое дело! Ну, раз сам купил, сам с ней и определяйся.

Они продолжили разгружать товар.

Уже поздно вечером, при свете лучины, стали подсчитывать, сколько чего куплено и почём.

Сидевшая до того в углу лавки Лиза подошла поближе к Михаилу, писавшему на восковых дощечках, вгляделась.

— Любопытствуешь?

— А можно мне?

— Неужто писать-читать умеешь?

— Батюшка научил.

На Руси писать-считать умели монахи, люди боярского и княжеского звания, немногие купцы да житии люди — писари и столоначальники. А уж грамотные женщины — редкость необычайная. «Хм, похоже, приобретение ценное».

У Аникея сразу ушки на макушке, стойку сделал, ровно охотничий пёс. И к Мишке ласково:

— Зачем тебе ещё один лишний рот в избе? Продай её мне.

— Не торопись, дядя Аникей, я и сам ещё с Лизаветой не определился.

Похоже, Лизавета — грамотный работник, удачно Михаилу в руки попала. Хитёр Аникей, с ходу ситуацию оценил, перекупить предложил. Однако если она и в самом деле грамотна да прилежна — самому пригодится.

Они закончили подсчеты, Аникей отсчитал Михаилу деньги, и молодой приказчик отправился с невольницей к себе домой. Супротив ожиданий дед с бабкой встретили невольницу приветливо. А уж когда Мишка объявил, что Лизавета сирота и выкуплена им из неволи, то и вовсе стали относиться к ней, как к дочери.

Бывшая невольница вскоре освоилась на новом месте. Работницей она оказалась хорошей. Каждый день Мишка отмечал перемены в избе: то занавеска новая появилась на печи, где дед спал, то стол до желтизны выскоблен. Миски намыты, приготовлено вкусно, в избе чистота. Не промахнулся с приобретением молодой приказчик. И набожна — каждое воскресенье спозаранку в церковь на службу ходит.

Через неделю Михаил со спокойной душой отправился на ушкуе в очередную ходку за товаром.

Они спустились по Вятке вниз и немного не добрались до Пижмы, когда вперёдсмотрящий Капитон закричал:

— Ладья впереди тонет!

Все сгрудились у борта. Прямо по курсу, в двух сотнях саженей, завалившись на правый бок, погружалась в воду ладья.

— Не иначе — с топляком столкнулись, — сказал Павел и сразу же: — Ну, чего рты раззявили — на вёсла! Людям помочь надо!

Гребли мощно, да течение мешало. Наконец они оказались у ладьи. Почти в ту же минуту она ушла под воду, пустив большой воздушный пузырь. В воде барахтались несколько человек. Команда хватала их за одежду и затаскивала на борт. Вытащить удалось двоих — остальных отнесло течением в сторону, и они скрылись под мутной водой.

— Эх, беда-то какая! Спаси, Господи, их души! — сказал Павел.

Спасённые лежали на палубе, хватая ртом воздух. Одежда промокла насквозь, людей трясло от пережитой опасности и от холода.

— Никанор, Трофим — быстро сухую одёжу! Принесли старенькую, но чистую и сухую одежду. Михаил взялся раздевать одного из спасённых. Тот схватился за кафтан:

— Не тронь!

Он сел на палубе, опершись на руки, потом ему удалось встать. Разделся донага, натянув сухое. Из промокшей одежды вытащил кожаную трубочку — вроде пенала, сунул её себе за пазуху. И сделал он это, вроде как бы укрывшись от чужих взглядов. Ладно, мало ли какие у человека секреты, может, деньги у него там!

Незнакомцы выжали свою одежду и повесили на верёвку — сушиться. Подошли к корме.

— За спасение — спасибо и низкий вам поклон. Оба поклонились. Павел и Михаил ответили тем же.

— Вы кто же будете? — полюбопытствовал Павел.