Читать книгу - "Корсары Мейна - Виталий Гладкий"

Откровенно говоря, он опасался индейцев. Их осталось немного – испанцы постарались, вырезая непокорные племена под корень, – но никто не мог дать гарантий, что близлежащие лесные заросли не раздвинутся и не появится отравленный наконечник длинной стрелы. А уж стреляли индейцы, населявшие Саману, выше всяких похвал.

Когда почти двести лет назад Христофор Колумб со своей командой высадился на берег полуострова Самана, то был встречен шквалом стрел, выпущенных воинами индейского племени таино. Поэтому Колумб и назвал место высадки Бухтой Стрел. Именно здесь бросила якорь шхуна искателей сокровищ утонувших испанских галеонов. Отсюда до отмелей Силвер-Бэнкс было чуть больше пятидесяти морских миль, и Мишель решил устроить базовый лагерь в Бухте Стрел. Тем более что Диего де Альварадо обещал найти на полуострове опытных индейцев-ныряльщиков, без которых их миссия могла закончиться, так и не начавшись, ведь многие моряки панически боялись глубины, и редко кто из них отваживался нырнуть глубже двух туазов. Возможно, этот страх происходил оттого, что морские воды были их последним пристанищем. А кто добровольно захочет заглянуть в свою могилу?

Полуостров Самана был восхитительно прекрасен. Белоснежные песчаные пляжи и аквамариновые воды океана, к которым спускались поросшие кокосовыми пальмами горы, величественные мысы, погруженные в океанские глубины, где яркие коралловые рифы изобиловали разноцветными рыбами и омарами, стремительные кристально-чистые реки и шумящие водопады, бегущие с изумрудных холмов, пышная зелень тропических зарослей и шепот легкого бриза, крики попугаев и пение цикад в звездной ночи… Все это великолепие завораживало и даже пугало своей неземной красотой, похожей на ту, что существует в Эдеме, райском саду.

В водах полуострова обитало множество самых разных рыб – от макрели, скумбрии, парусника и дорады до барракуды, неуловимого гигантского саргана и легендарного голубого марлина. На Тортуге, где в ходу были в основном букан и солонина, мясо голубого марлина считалось деликатесом и стоило бешеных денег. А в зимние месяцы у берегов Саманы появлялись сотни горбатых китов, среди которых встречались настоящие гиганты. Мишелю уже довелось видеть это зрелище, и мощь огромных животных его потрясла.

Но самым привлекательным местом для любителей острых ощущений была Пасть Дьявола – расщелина в скалах возле берега. Во время шторма из нее вырывался грохочущий столб воды, поднимавшийся едва не до серого мрачного неба, а затем раздавался дикий вой, будто все исчадия ада вот-вот вырвутся наружу.

В кустах зашуршало, матросы – все с ружьями наготове – встрепенулись, но тревога оказалась ложной. Из зарослей, широко улыбаясь, вышел де Альварадо, а за ним, цепочкой, около десятка индейцев. Мишель присмотрелся к ним и встревожился – это были не профессиональные ныряльщики таино, а караибы, известные на всем Мейне своей жестокостью и коварством! Они были вооружены луками и мачете.

– Сеньор Альварадо, по-моему, эти индейцы совсем не похожи на ныряльщиков-таино, – холодно сказал де Граммон.

– Ваша правда, сьёр, – ответил испанец. – Но найти таино просто невозможно. Их осталось очень мало, и они прячутся глубоко в лесах. Пришлось обратиться к вождю племени караибов, с которым меня однажды свели некие жизненные обстоятельства, и он совсем за мизерную сумму предоставил мне этих бравых парней. Должен вам сказать, что караибы тоже превосходные ныряльщики. Просто слава таино из-за добычи жемчуга, в чем им и впрямь нет равных, разнеслась по всему Мейну, оставив в тени другие индейские племена.

– В том числе и караибов, – фыркнул Мишель де Граммон. – Хотя бы потому, что они занимаются совсем другим делом – вылавливают для испанцев рабов по всей Вест-Индии.

– Ну, не будем судить их за это слишком строго. Караибы – воины. Это у них в крови. Вот они и воюют… как могут. Чтобы выжить, ведь за рабов им платят хорошие деньги.

– Понятно… – буркнул Мишель. – Посмотрим, чего они стоят…

Он нетерпеливо скомандовал:

– А теперь – все на корабль! Мы поднимаем якорь.

Караибы и впрямь несколько выделялись среди индейских племен Мейна. Они были выше, стройнее, с великолепными мышцами и с постоянным угрюмым выражением на татуированных физиономиях, в отличие от других индейцев, лица которых почти всегда были улыбчивыми и приветливыми. Мишель знал, что у караибов есть два языка – мужской и женский. Вероятно, они появились тогда, когда караибы начали смешиваться с араваками, – они истребляли их, оставляя одних женщин, – такое разделение поддерживалось и среди детей.

Но главным, что смутило Мишеля при виде ныряльщиков, было то, что караибы поддерживали более-менее дружеские отношения только с испанцами. Сами воины до мозга костей, они уважали силу, а уж идальго показали им, где раки зимуют. После многочисленных кровавых стычек караибы примирились с испанцами, и те начали их подкармливать – снабжать продовольствием и оружием, – за что индейцы исполняли роль охотничьих псов: поставляли испанским колонистам рабов и ловили тех, кто не мог вынести изнурительного труда на плантациях сахарного тростника и от отчаяния подавался в бега.

Карта Диего де Альварадо, как и предполагал Мишель, оказалась фикцией. Испанец уверенно направил шлюп в другое место. И сразу же ныряльщики наткнулись на россыпь золотых и серебряных слитков, разбросанных на пространстве окружностью в милю. Сам галеон поглотили пески, виднелись лишь обломки надстроек, но сокровища вымыли частые шторма. Когда они начинались, над отмелями Силвер-Бэнкс стоял рев, а огромные водяные валы обрушивались на многочисленные островки с такой силой, что крошили камни и поднимали наверх все, что скрывалось под песчаным покровом дна.

Пиратам повезло еще и в том, что место, указанное де Альварадо, напоминало каменную щетку, в зубьях которой застряли драгоценные слитки. Лишь местами углубления были заполнены песком, но ныряльщики каким-то образом умудрялись замечать ценности и под наносами и выковыривали их оттуда, как дятел – личинки из-под древесной коры.

Караибы и впрямь оказались великолепными ныряльщиками. Их смуглые мускулистые тела вспарывали прозрачную воду, словно дельфинья стая. Каждый слиток, поднятый на поверхность, вызывал радостные стоны у команды шлюпа – такие богатства! Все мысленно подсчитывали, сколько кому достанется, и от этих подсчетов кружило голову. Матросы, которым Мишель строго-настрого приказал стоять на местах и зорко следить за караибами, забыли про свои обязанности. Они сгрудились у того борта, где работали ныряльщики, и наблюдали за ними сквозь толщу вод.

Лишь один Мишель де Граммон чувствовал себя не в своей тарелке. Конечно, он, как и все, обрадовался такой невероятной удаче, но червь сомнения точил его, не унимаясь. Прежде всего ему не нравился испанец. Лицо Диего де Альварадо стало вдруг хищным и злобным. При нем был только длинный нож, но это не очень успокаивало Мишеля. Уж он-то знал, как умеют испанцы обращаться с этим оружием. Да и матросы неизвестно как себя поведут, глядя на груду сокровищ посреди палубы. Мишель де Граммон не сказал, зачем они идут на отмели Силвер-Бэнкс, и теперь боялся, что пираты не выдержат и захотят поделить все «по-честному», – то есть выбросят за борт и капитана, и испанца, а потом и сами передерутся.