Читать книгу - "Борджиа - Мишель Зевако"

– Синьоры, – с болью в голосе заговорила она, – когда мой отец отсутствовал и обманчивая видимость его осуждала, я подавила свое дочернее милосердие, заглушила свою боль, приказала лицу не выдавать той скорби, которая раздирала мое сердце. Эта позиция отказа дает мне сегодня право требовать правосудия, которого нет в словах Джованни Малатесты.

– Что вы хотите сказать, княгиня? – возбудился Малатеста.

– Что я хочу сказать! – с нажимом повторила Беатриче. – Правду, которая читается в каждом взоре… Неожиданное возвращение графа Альмы, его добровольное возвращение к нам, само по себе достаточное доказательство, чтобы опровергнуть все несправедливые подозрения, выдвинутые против него и приведшие нас к ужасной ошибке!..

– Конечно! – в свою очередь взял слово князь Манфреди. – Если граф убедительно объяснит нам причины своего отсутствия, мы должны просить у него прощения.

– Синьоры, – заговорил граф Альма, – правда очень проста: меня завлекли в западню. И если вы снова видите меня перед собой, то этим я пожизненно обязан синьору шевалье де Рагастену.

Взгляды всех присутствующих обратились на Рагастена. А граф продолжал:

– Я совершил ошибку. Я согласился тайно встретиться с двумя посланцами Александра VI и Чезаре. Эти люди приехали, чтобы склонить меня к измене. Если я не приказал арестовать их, если я сдержал свое возмущение, то это потому, что, притворно согласившись на их посулы, надеялся получить ценнейшие сведения. Но эти презренные шпионы разгадали мою тактику. И тогда они решили похитить меня… Они назначили мне свидание за городом. Их было только двое. Я подумал, что мне нечего бояться и не взял никакой охраны… Увы, синьоры!.. Я не учел сил одного из посланцев… барона Асторре. Несмотря на отчаянное сопротивление, меня схватили и привязали к лошади. Потом мы сломя голову мчались в ночи… Наконец мои тюремщики решили, что мы отъехали достаточно далеко от Монтефорте и остановились в придорожной гостинице… Совершенно случайно в той же гостинице остановился шевалье де Рагастен. Он понял мое положение и напал на барона Агирре, которого ранил, а также и его сообщника – монаха по имени Гарконио. Освободив меня, шевалье по доброй воле согласился проводить меня в Монтефорте. Вот что произошло со мной, синьоры.

Спокойный голос рассказчика и некоторая болезненная гордость, звучавшая в его словах, произвели на собравшихся именно то впечатление, на которое граф и рассчитывал. Общее впечатление передал князь Манфреди, который склонился перед графом и сказал:

– Ваше сиятельство, мы виновны.

– Да нет, – живо отозвался граф. – Видимые обстоятельства были против меня. Вы действовали точно так, как я бы действовал на вашем месте. Синьоры, если вы мне поверили, не будем больше вспоминать об этом ужасном происшествии.

– А между тем, граф, решения в ваше отсутствие приняты… командиры назначены…

– Пусть каждый сохранит доверенные ему полномочия, – беззаботно решил граф, довольный в глубине души произведенной переменой.

– Теперь только остается, – сказал князь Манфреди, – приказать герольдам объявить о возвращении к власти его сиятельства графа Альмы, павшего жертвой несправедливых подозрений.

И тогда снова послышался голос Малатесты:

– Я считаю правдивым рассказ его сиятельства. Все обстоятельства в мельчайших деталях подтверждают его слова. Однако, синьоры, остается последняя деталь, на которую я хочу обратить ваше внимание. Его сиятельство граф Альма привезен к нам шевалье де Рагастеном.

Малатеста выделил имя француза. Намерения его были столь очевидны, что граф вздрогнул, а Рагастен, оторвавшись от своих дум, внимательно посмотрел на говорившего.

Джованни Малатеста немедленно отреагировал:

– Синьоры, мы во второй раз встречаемся с шевалье де Рагастеном… Впервые это произошло в катакомбах, в окрестностях Рима… Тогда шевалье признался нам, что служит у Чезаре Борджиа! Не странно ли, что граф Альма, покинувший Монтефорте, чтобы встреться с двумя шпионами Чезаре, возвращается в город еще с одним шпионом тех же самых Борджиа?

При этих словах Примавера ощутимо побледнела. Граф, уже готовый проститься с Рагастеном, проговорил:

– Синьоры, клянусь… Я не знал…

Рагастен, услышав такое кровное оскорбление, собрался, будто готовясь накинуться на обидчика. Но внезапно он одумался. Его напряженные черты разгладились; презрительная улыбка появилась на губах, и он резким голосом ответил:

– Синьор Малатеста, вне всякого сомнения, хочет получить три тысячи золотых дукатов, выбитых с ликом Александра Борджиа!

Малатеста положил руку на рукоять шпаги.

– Объяснитесь, – прорычал он. – Объяснитесь сейчас же – или, клянусь, вы умрете!

– Вы судите ошибочно, – сказал Рагастен, с презрением скрестив руки на груди. – Вы требуете от меня объяснений. Я дам их, потому что хочу, а не потому что вы их так желаете получить. Синьоры, призываю вас в судьи. Наш святой отец Александр VI, вкупе со своим достойным сыном Чезаре, назначили цену за мою голову, потому что я отказался участвовать в определенной махинации с Монтефорте. Голова моя, синьоры, оценена в три тысячи золотых дукатов. Знаю, что это много, и моя скромность, конечно, страдает от столь высокой оценки, которую в Риме связывают с моим пленением. Правда, синьоры, сопровождая графа Альму в Монтефорте, свободный город, не подчиняющийся Борджиа, город, служить порабощению которого я отказался, я надеялся избавиться от ищеек, посланных папой по моему следу. Синьор Джованни Малатеста оскорбил меня, и мне придется уехать из Монтефорте. Он отказал мне в гостеприимстве, которое каждый итальянский дворянин считает своим долгом предоставить гонимому. А я как раз и есть такой гонимый. Утверждаю, что синьор Джованни Малатеста выдает меня в руки Борджиа. А потому имеет преимущественное право на три тысячи дукатов. Он заслужил эту кучу денег.

Короткая речь Рагастена принесла чудесные плоды. Прежде всего он рассказал о себе Примавере, а это шевалье было необходимо. Далее: он завоевал симпатию и уважение слушателей. И наконец, он ответил на обвинение Джованни Малатесты еще более обидным оскорблением.

Мимолетное пламя гордости залило краской лицо Примаверы. Рагастен не видел этого. Но Малатеста увидел! Опьянев от бешенства, он приблизился к шевалье с поднятой рукой. Но прежде чем эта рука опустилась, прежде чем кто-либо из присутствующих смог вмешаться, Рагастен схватил руку Малатесты и вывернул ее. Потом Рагастен, страшный, с обозленным лицом, наклонился над молодым человеком, тщетно пытавшимся вырваться из цепких объятий.

– Когда вы хотите, чтобы я убил вас? – почти беззвучно спросил Рагастен.

– Лучше скажи, что сам боишься умереть! – храбрился Малатеста.

Рагастен выпустил руку Малатесты, уверенный, что тот не решится на оскорбительный жест.

– Синьор, – холодно сказал шевалье, – где вы предпочитаете, чтобы я ждал вас?

– На главной площади.