Читать книгу - "Танго смерти - Юрий Винничук"

– Что-то такое я и заподозрила, потому что там слишком много таких деталей, которые не произносят вслух…

– Я позволил себе отредактировать ваш перевод… то есть правки мои были не такими уж и существенными, но, по крайней мере, они отражают, возможно, именно то, что хотел выразить Альцестий. То есть я убрал всю патетику и пышность фраз.

– Ой, а можно посмотреть?

– К сожалению, нет… Я ведь не планировал этой встречи… думал, что в пятницу, когда у нас будут практические занятия…

– Но я не дождусь пятницы! Я знаю, что вы скажете: пришлю имэйлом. Нет, я хочу услышать отредактированный перевод из ваших уст. Я буду держать в руках свой перевод и сверять с вашей редакцией. И знаете, где это мы воплотим в жизнь? В вашем саду. Под той старинной грушей, которую вы хотели срубить. Мама говорила, что там еще полно груш. Надеюсь, наши головы не пострадают?

Она говорила это со смехом, и глазки ее светились и играли на солнце, Ярош залюбовался ею и, прежде чем что-то осознал, согласился.

– Только знаете, что сделаем? – сказал он. – Вот вам деньги, возьмите и выйдите, будто в туалет, а на самом деле рассчитайтесь. А потом быстро идите на Подвальную. Я вас догоню. Этот тип, пока что-то сообразит, не успеет быстро рассчитаться.

Ярош с удовольствием наблюдал, как неизвестный засуетился, увидев, что он встал, стал махать официанту, но пока тот подошел, Ярош уже свернул за угол. На Подвальной они сели в такси и через несколько минут оказались на Кривчицах, а там Ярош вынес из дома и положил под грушей старый матрас, на котором оба и разместились с вином и рукописями. Пани Стефа на соседнем подворье подвязывала астры, но не забывала время от времени поглядывать в их сторону, улыбаясь при этом с довольным видом.

– Ну что – начнем? – сказал Ярош и принялся читать свою редакцию перевода. – «Палачи и жертвы». Название я оставил ваше, хотя в оригинале было «Лисе а оло» – «Рыцари и головы». И я не уверен, какой из вариантов лучше. Итак, идем дальше…

«В детстве мама ходила с Люцилием в королевский дворец. Там она оставляла его в огромном зале, велев подождать, пока она вернется. Люцилий охотно соглашался ждать, ведь стены были расписаны причудливыми растениями и животными, казалось, что ты попал в густой-прегустой первозданный лес – крупные лапчатые листья, хищные папоротники и вьющиеся стебли таили в себе тела леопардов, и только внимательно приглядевшись, можно было различить их гибкие силуэты, уловить напряженный блеск злобных глаз, а вверху порхали яркие птицы, которых в Аркануме никто не видел. И Люцилий, разинув рот, смотрел на это чудо, и никогда ему не бывало скучно.

А в это время его мать извивалась в королевских объятиях. У короля было немало наложниц, но ни одна не разжигала в нем такого желания, как Анастазия. В первую очередь его доводило до безумия то, что она совсем не стеснялась своей наготы и позволяла рассматривать себя со всех возможных позиций, она сама раздевала короля, укладывала его на постель и лобзала с головы до ног так опьяняюще, что тот закрывал глаза и взлетал куда-то в небеса, чтобы плыть вместе с облаками и исчезать за горизонтом. У других его любовниц не было ни капли подобных фантазий.

Интересно, что дома Анастазия вела себя очень скромно и больше походила на забитую молчаливую женщину. Ее муж, военачальник Туллий, находился по большей части в походах, дома засиживался редко, а кроме того, был вдвое старше своей жены. Слуги, которым он искренне доверял, берегли Анастазию как зеницу ока и если видели, что она куда-то собирается, тут же набивались в сопровождающие. Поэтому она и брала с собой маленького Люцилия, чем усыпляла бдительность челяди. Мальчик ни разу не усомнился в том, что его мама занята прическами королевских дочерей, ведь именно такое объяснение слышал он из ее уст. Вместе с просьбой никому об этом не говорить. К счастью, Люцилий умел молчать и не выносил из королевского дворца никаких других впечатлений, кроме воспоминаний об удивительном первозданном лесе на стенах.

Как-то Люцилий подошел очень близко к изображению серны, лежащей в траве с перегрызенной глоткой, из которой текла кровь, и коснулся пальцами раны, словно хотел заживить ее. Рука невольно надавила на стену, и тут же отворилась дверь. Люцилий, не раздумывая, шагнул в полумрак комнаты. То, что он увидел, запомнилось ему на всю жизнь. Посреди комнаты стоял дубовый стол, а вокруг него сидело семь рыцарей, все они неподвижно застыли с протянутыми руками, сжимающими деревянные кружки, на столе в мисках чернело и зеленело неведомое, прорастая буйной зеленью.

Люцилий крадучись прошел мимо рыцарей и толкнул дверь в противоположной стене. На этот раз его взору предстал зал, заваленный отрубленными головами. Однако, в отличие от рыцарей, головы не лежали без движения, они вращали глазами, моргали, щурились, скалили зубы, смеялись, визжали и сопели, а когда увидели Люцилия, то вдруг, как по команде, зашипели, зарычали и защелкали зубами, а некоторые даже покатились к мальчику, пытаясь укусить за ноги.

Почему-то подумалось, что головы эти отрубили именно те уснувшие рыцари. Не дожидаясь, пока острые клыки вцепятся ему в икры, Люцилий опрометью выскочил из зала и захлопнул дверь. Вслед ему неслись проклятия и брань. Пробегая мимо рыцарей, мальчик зацепился за чей-то меч, достигавший пола, и упал прямо на ногу рыцаря. Враз все семеро ожили и медленно-медленно стали подносить кружки к губам, но в момент, когда кружки коснулись уст, их десницы снова замерли и больше не шелохнулись.

Люцилий выбежал из комнаты. И как раз вовремя – появилась его мама.

– Мама! Мама! Что я видел! – закричал мальчик.

– Тихонько! – коснулась она пальцем уст. – Здесь нельзя шуметь. По дороге все расскажешь».

– Ну, вот видите, – завершил чтение Ярош, – будто бы то же самое, да все же не то. В оригинале нет ведь и намека на то, что это записано со слов Люцилия, а у вас дважды после имени Люцилия употреблено слово «говорит»… Действительно, иероглиф «кт» можно читать, как «каяте» – говорит… Но не в тех случаях, когда над ним черточка, потому что это уже «кайяяте» – подошел, приблизился…

– А-а, я подумала, что черточка относится к тому иероглифу, над «кт»… Эти черточки над и под иероглифами одинаковые.

– Если вы внимательно присмотритесь, то убедитесь, что черточки вверху уже тех, что внизу. Поэтому у вас закралось еще несколько ошибок.

– Потому что вы эти иероглифы напечатали так мелко, как маковое зернышко. Хоть бери и под лупой читай, – надула губки Данка. – Стихи Люцилия я перевела без ошибок, потому что там вы так не мельчили.

– Я везде старался передать не только сам текст, но и то, как он выглядел на табличке. Стихи были написаны на более узких табличках, поэтому и иероглифы разместились свободно. А тут более широкие таблички. Может, вам действительно стоит носить очки? – улыбнулся Ярош.

– Издеваетесь? – теперь она окончательно надулась. Но лишь на минутку, и снова предъявила упрек: – А почему «райские» птицы стали «яркими»?

– Какой рай мог быть в воображении язычника?