Читать книгу - "Мореплаватели XVIII века - Жюль Верн"

«Он защищался с величайшим мужеством, делая иногда вид, что кусает себя, а на самом деле кусая тех, кто его держал. Его связали по рукам и по ногам и привезли на судно. В течение часа мальчик притворялся мертвым; однако, когда его сажали, он, валясь на палубу, не забывал следить за тем, чтобы плечо касалось настила раньше, чем голова. Затем пленнику надоело изображать мертвого, и он раскрыл глаза; увидев, что матросы едят, он попросил сухарь и с аппетитом сгрыз его, делая при этом весьма выразительные знаки. Мальчика тщательно связали и сторожили, чтобы не дать ему возможности броситься в море».

Ночью пришлось ружейным огнем отогнать пироги, приблизившиеся с намерением захватить судно. Назавтра туземца посадили в шлюпку и отвезли на островок, с тех пор получивший название Эгад (Эгад (Aiguade) – французский морской термин, обозначающий место, где набирают пресную воду). Как только мальчика высадили на берег, французы увидели, что ему удалось перерезать острой раковиной почти все связывавшие его веревки.

Тогда юного туземца опять притащили к берегу моря; поняв, что его снова хотят посадить в шлюпку, он стал кататься по берегу, испуская дикие вопли и в ярости кусая песок.

В конце концов матросы нашли достаточно полноводный источник; они смогли заняться и заготовкой дров. Одно из срубленных деревьев показалось подходящим для добывания краски, так как морская вода становилась от него красной. Кору дерева подержали в кипящей воде, и куски хлопчатобумажной ткани, опущенные в этот отвар, приобрели пурпурно-красный цвет.

Пальмовая капуста,[123]прекрасные устрицы и различные моллюски явились ценным подспорьем для команды. На «Сен-Жан-Батист» имелось уже много больных цингой. Сюрвиль надеялся, что на стоянке они поправятся; но из-за дождя, лившего без перерыва шесть дней, их состояние резко ухудшилось, и три человека умерли еще до того, как судно снялось с якоря.

Большой остров, на котором находилась бухта Прален, назвали из-за вероломства жителей землей Аршакидов (Аршакиды – династия парфянских царей (с III в. до н. э. до III в. н. э ), завоевавших Среднюю Азию и Мессопотамию. Аршакиды прославились жестокостью и вероломством. Ныне – архипелаг Нью-Джорджия, часть Соломоновых островов). «Бухта Прален, – пишет Флерье,- была бы одной из прекраснейших гаваней в мире, если бы не илистое дно. Со всеми островами, различимыми с того места, где «Сен-Жан-Батист» стоял на якоре, она имеет почти круглую форму… Дикий нрав жителей, населявших берега бухты Прален, не дал возможности французам проникнуть внутрь страны, и они смогли ознакомиться лишь с побережьем. Ни в глубине бухты, куда заходили шлюпки, ни на острове Эгад, исследованном на всем протяжении, не удалось обнаружить ни клочка возделанной земли».

Таковы те довольно поверхностные сведения, какие Сюрвиль смог собрать сам или с помощью своих людей. К счастью, много дополнительных данных было получено от пленного туземца, по имени Лова-Салега, обнаружившего изумительные способности к усвоению языков.

По словам Лова-Салега, на острове росли капустные и ко-

косовые пальмы, некоторые другие плодовые деревья, дикое кофейное дерево, черное дерево, камедные деревья разных видов, бананы, сахарный тростник, ямс и, наконец, какое-то растение, называвшееся туземцами «бинао» и служившее им в качестве хлеба. В лесах порхали попугаи-какаду и лори,[124]витютени,[125]черные дрозды, несколько более крупные, чем европейские. На болотах попадались кулики, ржавки, разновидность бекасов и утки. Из четвероногих в стране водились лишь козы и полуодичавшие свиньи.

«Жители берегов бухты Прален, – сообщает Флерье на основании неизданных судовых журналов, имевшихся в его распоряжении,- среднего роста, но сильные и крепкие. По-видимому, они разного происхождения (очень ценное замечание): у одних- кожа совершенно черная, у других – медно-красная. У первых волосы курчавые и на ощупь довольно мягкие. У них узкий лоб, глаза сидят не очень глубоко, подбородок заостренный и слегка заросший бородой; лицо производит впечатление свирепости. У некоторых из островитян с медно-красной кожей волосы гладкие. Обычно они подрезают их на уровне ушей. Кое-кто оставляет волосы только на макушке в виде ермолки; остальную часть головы они бреют острым камнем, сохраняя лишь внизу венчик шириною в дюйм. Волосы и брови они пудрят известкой, что придает им такой вид, словно их покрасили желтой краской».

Мужчины и женщины ходят совершенно голые. Надо сказать, что они не кажутся нагими, так как лицо, руки, а обычно и все остальные части тела густо покрыты татуировкой, причем некоторые узоры свидетельствуют о незаурядном вкусе. К этому надо добавить, что туземцы прокалывают уши и носовые перегородки; носовой хрящ под тяжестью подвешенных к нему предметов часто вытягивается до верхней губы.

Наиболее распространенным украшением у жителей района бухты Прален являются четки из человеческих зубов. Из этого сразу же заключили, что здешние туземцы были людоедами, хотя такая же «мода» наблюдалась и у племен, которых ни в коем случае нельзя заподозрить в каннибализме. Однако сбивчивые ответы Лова-Салеги и полуобжаренная голова мужчины, обнаруженная Бугенвилем на пироге с близлежащего острова Шуазель, не оставляют никакого сомнения в существовании этого варварского обычая.

21 октября после девятидневной стоянки «Сен-Жан-Батист» покинул бухту Прален. Назавтра и в последующие дни судно все время шло в виду высоких и гористых островов. 2 ноября Сюрвиль заметил землю, получившую название острова Контрарьете (Препятствие) из-за встречных ветров, в течение трех дней препятствовавших движению судна.

Открывшийся ландшафт радовал взор. Остров был хорошо возделан и, по всей вероятности, если судить по количеству пирог, постоянно окружавших «Сен-Жан-Батист», густо населен.

Убедить туземцев подняться на судно долго не удавалось. Наконец какой-то вождь вскарабкался на палубу. Первым делом он стащил пожитки одного матроса, и его еле-еле уговорили их вернуть. Затем он направился на ют и потянулся за белым флагом, желая его присвоить. С большим трудом гостя от этого удержали. В конце концов он взобрался на крюйс-марс,[126]осмотрел с высоты все части судна и, спустившись, принялся скакать; затем, обратившись к оставшимся в пирогах соплеменникам, он словами и довольно странными жестами предложил им также подняться на палубу.