Читать книгу - "Вознесение в Шамбалу. Своими глазами - Всеволод Владимирович Овчинников"

давно вошедшие в наш обиход слова: балык, сарай, кушак. Весьма часто встречается здесь и слово «дурак». Впервые я с удивлением обратил на него внимание еще по дороге из аэропорта. Среди безлюдной степи стоял, ожидая неведомо чего, человек. А рядом с ним на столбике был укреплен щит с надписью «Дурак». Оказалось, что «дурак» по-турецки означает «остановка».

Посмеялся, а потом забыл об этом. Но пришлось вспомнить еще раз, причем самым неожиданным образом. Заказал в гостинице такси, чтобы поехать в центр города. Водитель не понимал ни слова ни на одном иностранном языке. Пришлось показывать ему рукой: прямо, налево, направо. А вот самого, казалось бы, общепонятного слова «стоп» таксист никак не хотел понимать. И вот тут у меня в сердцах вырвалось слово «дурак». Услышав его, водитель послушно остановил машину.

Измир — турецкое Средиземноморье

Поездка в Турцию подарила несколько сюрпризов. Одним из них было открытие, что здесь больше античных греко-римских развалин, чем в Греции и Италии. Много их и вокруг Измира. Этот третий по величине город страны, который когда-то назывался Смирна, лежит на берегу Эгейского моря. Перелет из Анкары в Измир занял меньше часа. Но мы попали словно в совершенно другую страну. Здесь весна была уже в разгаре. И во всем чувствовалось: мы — на Средиземноморье.

Середина апреля — это здесь пора самой буйной растительности. Именно окрестности Измира, прилегающие к Эгейскому морю, представляют собой главный район выращивания овощей и фруктов. Здесь плодородные почвы. Здесь древняя культура земледелия — с античных времен местные жители выращивают виноград, инжир. Здесь много оливковых рощ. Весь этот край как бы сохранил свой первозданный облик. Ни бензоколонки, ни чадящие грузовики не изменили ощущения простора и покоя. Все вокруг сохраняет поистине библейский колорит. Возделанные равнины переходят в невысокие холмы, засаженные оливковыми деревьями с их своеобразной серебристо-серой листвой. Кроны пирамидальных тополей в сочетании с виноградниками напоминают о предгорьях Кавказа. Мирно пасутся козы. Кстати говоря, лишь во время поездки в Турцию я узнал, что Ангора — это древнее название Анкары и что ангорской издавна было принято называть шерсть коз с Анатолийского нагорья. Сам Измир, разумеется, несравненно живописнее Анкары. Своими набережными и утопающими в зелени светлыми постройками он привлекает европейских туристов, которые сравнивают этот город с греческими курортами.

Из Измира мы поехали за 80 километров смотреть развалины Эфеса. Этот город славился в античном мире храмом Артемиды Эфесской. Это величественное сооружение превосходило афинский Парфенон и считалось одним из семи чудес света. От ста с лишним могучих ионических колонн уцелело лишь несколько украшенных барельефами оснований. (Они хранятся в Британском музее.)

В 356 году до нашей эры некто Герострат, жаждавший, чтобы его имя любой ценой вошло в историю, сжег храм Артемиды Эфесской. Потрясенные этим злодеянием, понтийские города и жители многих стран Средиземноморья оказали помощь в восстановлении храма. Александр Македонский, по преданию родившийся как раз в ночь пожара, овладел Эфесом 22 года спустя и восхищался этим сооружением. В 263 году нашей эры храм Артемиды был разграблен полчищами готов и окончательно разрушен. Город Эфес открылся взору как седловина, по дну которой тянулась полоса мощенной мрамором улицы. По обоим поднимающимся от нее склонам можно, наверное, копать и копать. Потому что улица с остатками колоннад и скульптурными украшениями позволяет думать, что Эфес действительно был одним из крупнейших городов древности.

Мы были первыми, кому показали новые раскопки на боковых улицах. Среди фресок было изображение Сократа, женские лица. Все эти произведения относятся к I веку. Пока еще их запрещено фотографировать, чтобы потом можно было запатентовать право на репродукции. Нам показали облицовку мраморных домов зажиточных горожан. Поразило то, что почти две тысячи лет назад мрамор уже умели резать пластинами толщиной всего полтора-два сантиметра. Оказывается, даже у зажиточных горожан стены и полы делались глинобитными и лишь облицовывались мрамором. На полу одного из домов сторож разгреб невзрачную кучу песка, и мы увидели чудо. Каждый взмах метлы открывал взору свежие, густые краски византийской мозаики.

Очень впечатляет улица Эфеса, когда смотришь на нее снизу вверх. Мраморные ступени, которыми выложен весь путь, поднимаются, плавно изгибаясь. Кое-где сохранились отдельные колонны, а иногда и целые портики. Вокруг тишина, цветут маки. Библейскими звуками кажется крик ослов. Лишь иногда подъедет экскурсионный автобус, туристы пощелкают фотоаппаратами, купят несколько керамических сосудов — и снова наступает тишина. Главная улица Эфеса в конце концов выводит к амфитеатру, где могли размещаться до 25 тысяч человек. Здесь, по преданию, апостол Павел впервые публично проповедовал учение Христа, после чего был изгнан из города.

Первая публичная проповедь христианства — весьма значительное событие в истории. И меня удивило, что никто из наших спутников, профессиональных специалистов по Турции, ничего об этом не знал. Кстати говоря, пример тюркологов давал повод задуматься о ценности специализации. Турецкий язык, как известно, имеет весьма ограниченные рамки для своего применения. Те, кто однажды его выучил, приезжают работать в Турцию второй, третий, четвертый раз. И вот такая чрезмерно узкая специализация приводит к тому, что они в конце концов не могут правильно понимать даже турецкие проблемы. Не могут потому, что им не хватает широты кругозора, ощущения соразмерности того, что происходит в Турции, и того, что ее окружает.

Над Босфором

Сижу на балконе своего номера в гостинице, которая построена над проливом. Слышно, как на противоположном, азиатском, берегу Босфора поют петухи. На вид Босфор воспринимается как широкая река. Пожалуй, более широкая, чем Нева, но более узкая, чем Янцзы в своем низовье. От Европы до Азии здесь около километра, то есть примерно то расстояние, которое я проплываю по утрам в московском бассейне. Слышно, как у набережной плещется вода. Даже здесь, на четвертом этаже, пахнет морем. Босфор уходит на север с небольшим изгибом. Недалеко от места, где скрылся за поворотом очередной сухогруз, пролив соединяется с Черным морем.

Долго гулял вдоль Босфора. Смотрел на старинные особняки с балконами, лепными украшениями, лесенками, спускающимися к воде. Во времена Османской империи здесь, видимо, были резиденции вельмож. На противоположном, азиатском берегу довольно много не тронутых человеком мест. Застроенные участки, выделяющиеся черепичными крышами, еще не слились воедино.

Самая старая и самая оживленная часть Стамбула прилегает к южному устью Босфора. Город, получивший потом название Константинополя, или Царьграда, вырос на мысу, образованном северным берегом Мраморного моря и заливом Золотой Рог. Там, у моста Галата, сталкиваются потоки людей. Пожалуй, именно там Стамбул особенно впечатляет своей неповторимостью. Каждая вымощенная брусчаткой улица имеет