Читать книгу - "Пропавшие. В погоне за тенью - Сергей Александрович Милушкин"

сказать, что не стоит туда ходить. Но ты не послушался. Впрочем, я бы тоже не послушалась. — Она скептически оглядела своих спутников. — Говорила я вам, одевайтесь нормально, вас же дети могут увидеть. А вы заладили, — какие там дети, откуда… вот откуда! Теперь поняли?!

Мужики потупили взор, но продолжали стоять, прикрывая женщину и я был уверен, они немедля кинутся на ее защиту, если придется.

— Что?! — я оцепенел. Я буквально не мог вымолвить ни слова и давно минувшие события встали перед глазами словно невероятно реалистичные 3D-проекции. — Кто вы такие?! — чуть ли не закричал я.

Женщина покачала головой.

— Неправильный вопрос. Кто — ты? — вот что тебе нужно понять прежде всего. Я покачнулся. Солнце встало почти в зените и его плавящий зной растекался по млеющей пойме реки.

Это был не май. Я понял это, но осознать не смог. И это был не я. И все, что было прежним стало другим.

Даже мои мысли стали другими. Состояние было похоже на то, как я когда-то в детстве нашел возле подъезда моток странной пленки, от нее чем-то очень приятно пахло, чем-то кондитерским, прям-прям как это печенье и я нюхал ее, представляя как поедаю десятки плиток шоколада (невероятно дефицитного), пока в моих руках на самом деле не появились эти плитки, а я с каким-то упрямым наслаждением продолжал поедать текущее по локтям лакомство, пока меня не повело и я не грохнулся в обморок на траву, обмотанный с ног до головы этой пленкой.

Что-то произошло, но что — я не мог понять. В растерянности я вытянул руки перед собой и не увидел уже знакомые рукава костюма, руки мои были легкими и тонкими. Это были детские руки.

Я опустил голову и посмотрел вниз — и штанов на мне тоже не было, я был в коричневых шортах, которые терпеть не мог и сандалиях на босу ногу. Правая нога была красной и сильно горела, видимо я где-то зацепил крапиву.

— Видишь, что бывает, когда попадаешь туда, — услышал я далекий голос.

Я вдруг понял, почему они называли обращались ко мне как ребенку — ведь я и был ребенком! Это осознание ужаснуло меня. Но испугался я, собственно, не той метаморфозе, произошедшей со мной так внезапно, а тому, что я бегаю неизвестно где и, судя по всему, добегался — вляпался в какую-то жуткую историю гораздо похлеще того происшествия с пленкой, пропитанной каким-то токсичным веществом. Все обстояло гораздо хуже — здесь были люди, взрослые и они знали или догадывались о том, что происходит. А может быть, и принимали в этом участие. И я понятия не имел, смогу ли я вернуться сегодня домой, смогу ли дойти или меня найдут здесь с милицией и собаками поздно ночью или утром. А если смогу — то в каком виде? И вообще, оставят ли они меня в живых?

Я не понимал их странные разговоры, не понимал, к чему они ведут, — ведь я только что был на этот чертовом заводе, или «территории», как они его называли и ничего там страшного не было. Что же произошло?

— Ты ведь только что был там, а теперь здесь… — продолжил голос.

Я с трудом открыл глаза и увидел над собой лицо моего учителя, старейшины племени пираха Ообукоо. Всматриваясь в мое лицо, он шевелил губами.

— Какой… какой сейчас год? — прошептал я ссохшимися губами.

Старик покачал головой.

— Это неправильный вопрос, — ответил он.

— Где я?

Он мотнул головой и его черные патлы взвились и упали на плечи. Точь-в-точь как…

— Кто я… — из последних сил я попытался приподняться на локте, но он удержал меня.

— Тебе придется это выяснить, Аатоноа. Придется это выяснить…

— Эй, мужчина! Вам плохо?!

Кто-то тряс меня за локоть. Я открыл глаза. Передо мной стояла та самая женщина с черными волосами, в наше время ее бы назвали бомжихой, но в те времена бомжей не было, и я не знал, как ее называть. Она поддерживала меня за локоть, пытаясь, видимо, усадить на поваленный ствол дерева. Двое мужиков куда-то пропали и теперь на поляне мы были одни.

— Что здесь происходит? — с трудом проговорил я.

— Вы были там?

— Где? На заводе?

— Да.

Я на удивление быстро пришел в себя, переварил информацию — если я ей скажу правду, не сделаю ли себе хуже, но понял, что вряд ли она представляет какую-то опасность.

— Был.

— Ну вот. Это оно. Чего только не померещится под это дело. Мне показалось, что я видела вас… вчера здесь или неделю назад. Вы были… еще маленьким мальчиком. — Она кивнула на почти пустую бутылку вина и пьяно засмеялась. Мои кавалеры ушли в магазин. Если хотите, оставайтесь. Они не против.

Я внимательно посмотрел на нее. Блестящие взгляд карих глаз хоть и был подернут поволокой дурмана, но пронизывал костей.

— Вам не показалось, — сказал я.

— Что?

— Это на самом деле был я.

Она взглянула на меня с недоумением, потом мотнула головой и снова пьяно засмеялась.

— А посмотри, что я нашла тут недалеко!

И вытянула передо мной темную от загара руку.

На ее полном запястье блестели золотые часы «Чайка».

Секунд пятнадцать я разглядывал ее находку, потом выдавил:

— Очень красивые.

— Спасибо! Я здесь как царица с таким украшением! А главное, что эти часики не просто часики! Они…

Я прервал ее:

— Вы кого-то еще кроме меня и мальчика видели здесь?

— А кто здесь еще может ходить, в этой глуши? Это наше место! — она повысила голос. Ее развозило на глазах. — Только еще старуха приходила, я кричала ей, чтобы она шла прочь, она хотела украсть мои вещи. Я кричала, чтобы она убиралась! Но она ни черта не слышала. Как глухая!

— Как глухая… — повторил я. — Понятно. Ладно. Мне нужно идти…

— Оставайся, красавчик, — она притянула меня за локоть, но я высвободился.

— Ну и иди себе! Иди, куда шел! Только дай рубль! Рубль