Читать книгу - "Над Самарой звонят колокола - Владимир Буртовой"

Желая получить более достоверные сведения о происшедшем в Яицком городке, капитан Балахонцев через два дня все же посетил подворье купца Тимофея Чабаева, который позже других самарцев возвратился из Яицкого городка.

– Войди в дом, Иван Кондратьевич, – негромко пригласил нахмуренного гостя румянощекий и упитанный хозяин. Он оставил работника разгружать возы, повел Балахонцева в дом. Едва вошли в сенцы, как хозяйка и домочадцы скрылись за дверью боковой комнаты, чтобы не мешать беседе.

Иван Кондратьевич сел на лавку у окна, снял треуголку, пригладил жесткие с проседью волосы, выжидательно уставил взор на высокого, крепкого телом Тимофея Чабаева, которого в Самаре за буйный нрав и страсть к кулачным дракам иначе как Буяном Ивановичем и не кликали.

– Знать хочешь, Иван Кондратьевич, о мятеже на Яике? – догадался Тимофей, сел напротив коменданта, сцепил пальцы. – Ну так слушай, что мне ведомо. – И он неспешно рассказал о появлении слухов среди яицких казаков про объявившегося народу живого якобы Петра Федоровича, о первом приступе самозванца под Яицкий городок и о сражении с гарнизоном полковника Симонова.

– По слухам, которые настигли меня на Иргизском умете, тот самозваный Петр Федорович с переметнувшимися к нему яицкими казаками, побрав в форпостах пушки и порох, пошел вверх по Яику, в сторону Оренбурга, а может, и на нашу Самарскую линию крепостей повернет, чтоб прямиком на Москву идти… – закончил Тимофей Чабаев, пытливо всматриваясь в суровое, словно закаменевшее лицо коменданта: и не прочесть в глазах, каково же его мнение о тамошних происшествиях и о слухах про самозваного царя.

Но капитан Балахонцев вдруг спросил о другом, что совсем не касалось самозванца и событий на Яике:

– Отчего это Данила Рукавкин до сих пор не воротился вместе со всеми самарцами? Неужто торг ведет, мятежа не убоявшись?

– Внук Тимошка у него приболел некстати, думает – поправится скоро. Пришлось Даниле задержаться у знакомого лекаря в Яицком городке. Так мне Данила при нашем отъезде объявил, – добавил Тимофей, хрустнул пальцами и умолк, поглядывая на коменданта.

Иван Кондратьевич слушал, покусывал нижнюю губу и со смутным беспокойством косился на самарского забияку со сломанным в кулачной драке тонким носом.

«Что-то нечисто здесь, чтоб тебя буйным ветром унесло! – подумал капитан Балахонцев, мало веря словам Тимофея Чабаева. – Не похоже это на Данилу Рукавкина, ох как непохоже! И сам не выехал, спасая товары и казну… Данила коней бы загнал до смерти, а привез бы внука домой, к своим лекарям… Как знать, как знать, Тимофей, какой болезнью заболел внук нашего уважаемого караванного старшины…»

3

Отчаянный крик вылетел из густых зарослей около брода через реку Чаган:

– Дядя-а Марке-еел!

– Стой-ка, братцы! – Маркел Опоркин резко натянул повод, и черный, с темно-бурым отливом конь, пройдя боком саженей пять, затряс головой, остановился.

Заросли раздвинулись, вспугнув стайку серых птичек, и вверх по речному откосу, торопясь и скользя ногами по росистой траве, к казакам начал подниматься плечистый отрок в длинной белой рубахе под черным суконным кафтаном нараспашку. Обут в новые сапоги, а на голове новая баранья шапка.

– Тимоха? – Маркел рукоятью плети приподнял со лба изрядно вытертый казачий малахай, от удивления даже присвистнул. – Как ты тут очутился? А где дед Данила? В городе остался?

– Дядя Маркел… Я с вами! А где дедушка – того не ведаю. Сбег я от него по самой рани. – Тимошка запыхался, пока выбирался на обочину дороги, встал и в растерянности развел руками, словно хотел сказать: вот, теперь вам, казаки, и подеваться некуда, берите с собой.

Около сотни яицких казаков заторопились. Старший из них сказал почти сурово:

– Слышь, Маркел, поспешим! Неровен час, майор Наумов следом солдат пошлет. Чей это парень? Выскочил из кустов, будто нечистая сила из-под печки!

– Самарца Данилы Рукавкина внук, – ответил Маркел Опоркин. – Сам-то купец, должно, выехал, а сей пострел везде поспел, сбежал от сурового деда и его крепкой порки за самовольство… Говори, Тимоша, старшине Андрею Витошнову, чего умыслил? Недосуг нам пеньками на бугре торчать, сражение вот-вот начнется.

– Возьмите и меня с собой, желание есть послужить государю Петру Федоровичу. На коне ездить обучен, из пистоля стрелять тако ж умею, подпоручик самарского гарнизона Илья Кутузов учил. Сгожусь и как грамотей, писать и читать горазд.

Витошнов крякнул, обернулся к пожилому казаку, сказал:

– Кузьма, посади его к себе на поводного коня да присматривай за ним, чтоб не свалился. Потом разберемся, куда пристроить. Погнали, братцы!

Тимошка легко вскочил в седло, разобрал поводья, ноги уверенно вдел в стремена и, успокаивая коня, погладил его по шее, склоняясь доверительно к гриве.

– Ишь ты, купец-батыр! – улыбнулся пожилой, лет шестидесяти казак, покривив верхнюю, сильно порченную шрамом губу. – Держись рядом да не зевай, ежели пальба начнется: пуля, брат, жужжит как шмель, а ежели стукнет в лоб, то не одной только шишкой отделаешься, но и заупокойную себе исхлопочешь…

А под Яицким городком события перед этим разворачивались вот каким чередом.

Ранним утром, оставив Бударинский форпост, войско вновь объявившегося Петра Федоровича двинулось к столице яицкого казачества.

Тимошка, затаившись в сырых росистых зарослях Чагана, близ брода, видел, как до двух сот верховых с копьями и со знаменами надвинулись со степи, издали присматриваясь, откуда легче ворваться в город. Внутри земляного кремля, должно с великого испуга, гремел несмолкаемый набатный звон. Солдаты гарнизона густо заполнили вал, дымились зажженные фитили пальников, метались по улочкам перепуганные женки, ловили вертких казачат и впихивали их в глубокие погреба: пусть лучше с лягушками там скачут от холода, нежели под бомбу попадут.

Из городского кремля в южную сторону по мосту спустилась воинская команда майора Наумова – Тимошка знал того майора в лицо, не один раз видел его в лавке дедушки Данилы. Солдаты поставили пушки перед мостом, казаки не особенно спешно выстроились со своими есаулами и сотниками впереди – ждут, кто первым начнет сражение. Две с половиной версты, не более – так определил на глаз расстояние Тимошка – разделяли противников. Но ни сподвижники Петра Федоровича, ни солдаты и казаки Наумова не отваживались выступить первыми.

– Вона-а, началось-таки! – Тимошка завозился в кустах, стряхивая на себя крупную холодную росу, привстал в высоком разнотравье около зарослей и увидел, как три всадника, размахивая маленькими знаменами на копьях, отъехали от Петра Федоровича и приблизились уверенно к отряду майора Наумова. Встречь им выехали казацкие старшины, сошлись, но сабли из ножен не вынули и копья в дело не пустили – потолклись на месте некоторое время, разъехались. Среди казаков Наумова довольно скоро произошла какая-то свара, и тут же с полета человек отделились от отряда, широко рассыпавшись по полю и беспрестанно оглядываясь, опасаясь получить картечный хлестский заряд в спины, умчались на юг. Там их встретили ликованием, стрельбой из ружей в воздух.