Читать книгу - "Караван в Хиву - Владимир Буртовой"

– Верховые за спиной!

Этот испуганный предостерегающий крик одного из отставших погонщиков заставил вздрогнуть и оглянуться буквально всех. В муках безводья все как-то успели забыть о другой, не менее страшной опасности – о барантниках и их одноглазом предводителе.

Малыбай из последних сил оторвал голову от песка, приподнялся на локти – по гребню далекого бархана торопливо, подбрасывая копытами песок, скакали четверо всадников. Вот они ненадолго исчезли между барханами, а потом снова, будто джинны вытащили их из-под песка за высокие шапки, показались гораздо ближе.

– Это он! Одноглазый наемник! – не сдержал себя и выкрикнул, а вернее, прохрипел Кайсар-Батыр. – Выследил-таки нас, подлый сын подлого шакала и змеи! Чтоб ты подох под гремучим саксаулом и чтоб песок засыпал тебе последний открытый глаз!

Дервиш остановил коня, долго смотрел на караван киргиз-кайсаков: ни одного коня уже нет, верблюдов осталось меньше половины, а люди бредут за караван-баши, словно слепые котята за еле живой, с голоду сдыхающей кошкой…

От группы всадников отделился один и скрылся за барханом.

– За остальными в каменную крепость послал! – Мурзатай повернулся к своим спутникам. – У нас еще есть время убежать. Скорее! Теперь все в руках Аллаха – да будет над нами его защита и милость беспредельная!

Нукеры вынули из чехлов луки, с усилием натянули тетивы. Караванщики, подстегнутые страхом быть перебитыми в песках безжалостными слугами Елкайдара, заспешили на север, туда, где в дымке слабого марева уже просматривался срез высокого плато Юрняк.

Малыбай бежал по песку, волоча ноги. Пот заливал глаза, пересохшее горло хрипело. Он падал, вставал с помощью нукеров, снова бежал, не обращая внимания на глухие надрывные удары немолодого уже сердца, на тупую боль в нижней части живота. Впереди погонщики нахлестывали изнемогающих верблюдов, сами падали бегущим животным едва ли не под копыта, волочились, стараясь удержаться за длинный повод. Караван растянулся, нукеры и Эрали-Салтан остались в его хвосте прикрывать посольство.

– Скорее! Скорее, братья! – поторапливал отстающих Кайсар-Батыр. И сам дышит с хрипом, будто стальная кольчуга перетерла высохшие до звона ребра. Длинная и кривая сабля, ставшая непомерной по тяжести, тянула на горячий склон бархана.

Оглядывается Малыбай – а верховые барантники не отстают, стерегут караван, удерживаясь на расстоянии чуть больше полета стрелы: своих дожидаются, чтобы напасть всем скопом.

Обессилев совсем, Малыбай остановился – до конца плато Юрняк не более ста шагов.

– Неужели добрели… – прошептал Малыбай. – Воды, скорее… – обращался он невесть к кому, и вдруг качнулся: в глазах полыхнуло горячим сполохом. Раскинув руки, Малыбай рухнул на спину…

Очнулся от того, что начал захлебываться холодной водой. «Должно, в арык упал, – пронеслась догадка в полубреду. – Выбраться надо скорее. Прибежит мираб, бранить станет, а то и палкой по спине отхлещет». С усилием открыл глаза – над ним склонилось чье-то смуглое и бородатое лицо со впалыми серыми глазами и шрамом на верхней губе. Пахло большой водой, сырыми камышами, мерно похрапывали кони, а еще дальше и еле различимо слышен привычный уху кочевника гомон многотысячной отары.

«Видел уже этого человека… Но где?» – И вдруг вспомнил Малыбай невероятного по виду выходца из песков, с кувшином и хвостатым копьем, который явился к ним в пустую каменную крепость, когда с Данилой Рукавкиным декабрем прошлого года шли в далекую заманчивую Хиву.

– Аксак! – выдавил из себя Малыбай и сделал усилие улыбнуться старому знакомцу. – Ты как здесь остался?..

– Ожил купец! – обрадовался Кузьма.

В ответ тревожно прокричал Кайсар-Батыр:

– Быстрее седлайте свежих коней! Все ко мне! Догнали нас подлые шакалы Елкайдара!

– И я с вами, почтенный Эрали-Салтан! – Кузьма Петров торопливо опустил Малыбая на прохладную траву. И, садясь на черного жеребца, размахивал длинным хвостатым копьем. Недолга была суматоха сборов, верховые ускакали, а через время, словно отдаленные раскаты весеннего грома, со стороны крутого спуска с горы Юрняк донеслись выстрелы.

«Гром к дождю, воды много будет», – подумал Малыбай. Он засыпал, не видя уже рядом с собой взволнованных посланцев и погонщиков верблюдов, не слыша криков сражения у самой подошвы горного плато, где в жестокой схватке сошлись Эрали-Салтан, Кайсар-Батыр, Кузьма Петров и их верные нукеры с отрядом одноглазого наемника Елкайдара.

* * *

Невидимой ночной птицей пролетел над Хивой кем-то пущенный слух, что туркмены перехватили в пустыне караван киргиз-кайсацкого посольства, людей побили, а богатые товары растащили бесследно.

Обеспокоенный этой вестью, Данила Рукавкин каждый день выходил рано поутру либо к северным воротам встречать вновь прибывающих купцов в город, либо спешил в караван-сарай с той же целью: нет ли каких достоверных слухов о судьбе посольства Нурали-хана?

«Неужели и вправду побили караван трухменские разбойники? – не находил себе покоя Данила. Голова шла кругом от таких тяжких дум и безрадостных ожиданий. – И как поступит тогда хан Нурали? Наверно, опять начнет просить у Ивана Ивановича Неплюева десять тысяч солдат с пушками для сокрушения Каипа и его приближенных здесь, в Хиве. Коль так, тогда нас хивинцы живьем зароют в здешние пески… Да-а, нелегко жить народам-соседям, когда их правители, словно тати ночные, стерегут друг друга с ножом за пазухой! И как нам теперя себя вести? Поневоле придется Богу молиться, да и черту не перечить…»

Данила послал Герасима и Ерофея покликать казанских купцов по весьма важному и неотложному делу.

– Вот что, братья, купеческое сословие, – сказал Данила, с трудом сдерживая волнение. – Занесла нас наша рисковая судьба в чужую землю, но помнить о том, что мы – россияне, надобно денно и нощно! Потому как глупа та птица, которая гнездо свое марает! Уразумели? Да к тому речь, чтоб недруги наши знали: на Руси не все караси – есть и ерши! И надобно на чужбине держаться стаей, а не сыпучим песком в дырявой переметной суме – сыпься сам каждый по себе, когда черед наступит!

– Вижу, как некоторые из вас, – и он суровыми, колючими глазами посмотрел на сумрачного, вечно всем недовольного Муртазу Айтова, старшего среди казанских татар, – пренебрегли указом о запрете продавать огнестрельное оружие хивинцам. И тем содействуете укреплению силы хана! А вам хорошо ведомо, насколько враждебен он против дружбы с нашим народом.

Муртаза Айтов мгновенно вспыхнул и закричал, сотрясая толстыми щеками, не в состоянии справиться с гневом:

– Откуда мог узнал ты, старшина, что некоторый наш купец продавал ружье?

– Верные люди сказывали, Муртаза. Русская пословица говорит: не руби сук, на котором сидишь. Добудет хан оружие, совсем худо придется нашему другу Нурали, да и с нами разговаривать станет предерзостно. Потому и предупреждаю вас, в силу власти, данной мне от губернатора: прознаю как или сам увижу, кто продаст оружие, – велю казакам взять под стражу. А на товар арест наложу, до возвращения в Оренбург. Там и выдам царского ослушника таможенным властям.