Читать книгу - "Вселенная против Алекса Вудса - Гевин Экстенс"

Стр. 298 Мы высадились в Кале около шести утра по местному времени. Над восточным горизонтом едва-едва занимался рассвет. Спустя несколько минут мы уже покидали порт. На таможне нам не задали ни одного вопроса. Мы проехали около сотни миль и на подступах к Сен-Кантену сделали первую остановку, чтобы позавтракать.

Переправа прошла без приключений. На пароме мистер Питерсон начал клевать носом и наконец уснул. Пристроив его кресло в укромном уголке на нижней пассажирской палубе, я отправился наверх. Я впервые ступил на борт морского судна. И впервые оторвался от дома на такое расстояние — раньше я дальше Лондона никуда не ездил. Я простоял добрых полтора часа, облокотившись о борт и глядя, как подо мной вспухает и опадает черная толща воды, а над головой мерцают звезды. На палубе было пусто: немногочисленные пассажиры предпочли остаться на нижней палубе. Никто не нарушал моего уединения, я слушал плеск волн и наблюдал за едва заметными изменениями в небе. Приглушенный свет, горевший на пароме, был не в силах рассеять окружающую темноту, в которой ясно различалась широкая серебристая лента Млечного Пути, выныривающая из-за кормы в созвездии Кассиопеи и бегущая по небу к Стрельцу, чтобы под ним упасть в море. Над правым бортом я видел Сатурн в созвездии Девы, над левым — Венеру в Рыбах. Открытый чистый горизонт сообщал картине неба необычайную симметрию и гармонию. Мелькнула мысль о маме — она наверняка развила бы целую теорию насчет того, что означает данное расположение светил. Но обдумывать ее я не стал. Я вообще ни о чем не думал, а просто стоял и смотрел, позволив сознанию порхать от ощущения к ощущению, словно бабочка на теплом ветру.

Странное это было состояние. Я не размышлял о том, что меня ждет впереди. Недавние события — разговор с Элли, бегство из больницы — уже казались полузабытым сном. Реально лишь то, что происходит здесь и сейчас. Адреналин, на котором я держался все последние часы, успел выветриться, но поразительным образом оставил меня в состоянии спокойной собранности. Впрочем, это была моя рабочая гипотеза. После отъезда я выпил восемь банок диетколы и не исключал, что они сыграли в моем самочувствии определенную роль. Как бы то ни было, спать мне не хотелось; мало того, я не собирался спать до самого Цюриха. Мне довольно трудно объяснить свои мотивы, не заимствуя маминых интонаций, но я все-таки попытаюсь. Так вот, я взялся довезти мистера Питерсона до Швейцарии и эту обязанность возложил на себя добровольно, а раз так, то я буду держаться столько, сколько потребуется. Если мне предстоит проделать до Цюриха семьсот миль, не сомкнув глаз, значит, я их проделаю. Случись так, что мне пришлось бы ехать до Китая, или Новой Зеландии, или до обратной стороны Луны, — я бы доехал. Передо мной стояла цель, и я знал, что должен ее достигнуть. Остальное не имело значения.

Я не чувствовал усталости ни когда мы покидали порт, ни когда мчались по autoroute[9]к Сен-Кантену. Зато на меня напал зверский голод. В кафе на автозаправке я проглотил пять pains au chocolat,[10]обильно запив их диетической колой. Мистер Питерсон съел круассан, макая его в кофе. Глотать ему было трудно, и он практически отказался от твердой пищи. Потом он посидел в машине с распахнутой дверцей и выкурил косячок, а я устроился на поросшем травой холмике неподалеку и занялся медитацией. Трава была сырой, но я набросил на плечи плед и не замерз. Постепенно ритм моего дыхания подстроился под ровный гул проезжающих мимо машин, и мои вдохи и выдохи вместе с ним превращались в ничто. По той же трассе мы добрались до швейцарской границы, каждые полтора часа останавливаясь на автозаправках или в небольших городках, чтобы я мог размять ноги, а мистер Питерсон — покурить. Все наше десятичасовое путешествие по Европе он курил больше обычного, объясняя это тем, что мой прощальный урожай удался, на славу и жалко его терять, но я подозревал, что дело не только в этом. Я не знал наверняка, мучают ли его боли после побега из больницы, но то, что его физическое состояние ухудшилось, от меня не укрылось. Падение на кухне не добавило ему сил, а двое с половиной суток на больничной койке заметно подорвали способности к передвижению, и без того ограниченные. Даже ненадолго лишенные привычной нагрузки, мышцы и связки быстро разрушались. Ноги и руки у него деревенели, их без конца сводило судорогой, а трава, по-видимому, приносила хоть какое-то облегчение. Я видел, каких усилий ему стоит просто выставить ноги наружу из открытой двери машины, чтобы покурить на воздухе.