Читать книгу - "Слониха-пациентка - Дэвид Тейлор"

мог видеть кровеносные сосуды и чуть далее типичную для китообразных диафрагму с ярко выраженными углами, затем печень и далее часть желудка. Тут на наших глазах брызнул блестящий ливень из серебристого конфетти — это естественное сокращение желудка перемещало находившуюся в нем рыбу.

— Фантастика! — крикнул я, похлопав по спине одного из томпсоновских ученых.

Даже мощной томпсоновской машине оказалось не под силу «пробиться» ультразвуком к центру груди Фрейи, но чем дольше мы наблюдали, тем понятнее становились нам картинки на мониторе, и стало очевидно, что в организме животного и в самом деле есть нечто отклоняющееся от нормы. Впоследствии я неоднократно просматривал видеозапись, которую мы сделали в тот день, и поныне считаю, что лучшим термином для описания очага поражения, который мы таки увидели, будет «голова дракона». Между ребрами и внешней стороной легкого с правой стороны обнаружился миниатюрный огнедышащий дракон — Tyrannosaurus rex, судя по масштабам изображения на экране монитора, размером с грейпфрут.

Я обсудил с радиологами, что могла бы значить «голова дракона» — «огнедышащая пасть», «разинутые челюсти», и другие черты, предполагающие спайки, пряди и узелковые утолщения волокнистой ткани, — и в конце концов они поставили диагноз. У Фрейи была одна из форм хронического плеврита.

Это был для меня самый утешительный из возможных итогов. Абсцесс в груди мог оказаться безнадежно недоступным для дренажа, но, коль скоро моим противником оказалась инфекция на внешней поверхности легкого, я сконцентрировал усилия на удвоенной атаке лекарствами и начал использовать семейство химических средств — кортизонов, употребляемых против спаек. Ученые светила, колдовавшие над страшным оружием борьбы с подводными лодками, достигли впечатляющего результата в борьбе за жизнь китообразного. Чтобы отметить успех, Майкл взял всю команду в Мугенс на памятный обед у Рожера Верже.

Мы продолжили изучать работу антибиотиков в крови косатки: «…на сей раз я стал вводить ей эритромицин — лекарство, которое чаще всего используют при лечении болезни легионеров»[32] и большие дозы кортизона. Мало-помалу у нее стал расти аппетит, и она начала плавать по госпитальному бассейну, тогда как раньше она обреченно торчала в углу. Через две недели после диагностики томпсоновские ученые приехали к нам снова, и мы повторили ультразвуковое обследование; «голова дракона» была по-прежнему различима на мониторе, но значительно уменьшилась в размерах и начала рассыпаться на фрагменты. Время шло, состояние здоровья Фрейи улучшалось, и, когда подошел срок, она вернулась к своим друзьям в родной бассейн. Теперь она уже ела с аппетитом, восстановила до нормального свой вес и с удовольствием участвовала в шоу.

Мы по-прежнему продолжаем следить за ее здоровьем и регулярно проводим обследования. Я и сейчас не уверен, что она пришла в норму на все сто процентов: возможно, шрамы в грудной полости время от времени беспокоят ее. Но хочется надеяться, что пройдет еще много лет, прежде чем мне придется увидеть легкие Фрейи невооруженным глазом. А пока — хорошо, что мне довелось взглянуть на них с помощью чудо-машины, превращающей неслышимые звуки волны в изображения.

Глава двенадцатая

Павианы и ханжи

Если не будешь обращать внимание на болезни, они сами уйдут.

Джеймс Тербер. Караван Тербера

Один из самых любопытных аспектов неистового фанатизма так называемых «либерционистов», или «борцов за освобождение животных», заключается в том, что они, по-видимому, испытывают наслаждение, убивая их. Конечно, иной раз дело может быть просто в непобедимом невежестве, например, когда однажды кучка этих деятелей «освободила» огромное количество норок с норочьей фермы (по правде говоря, отвратительное заведение — и это еще мягко сказано). Это было все равно что открыть ящик Пандоры. Оказавшись на воле, эти яростные маленькие существа принялись уничтожать всех, кто подвернется, — от цыпленка до котенка, и вовсе не потому, что были голодны. Время от времени «либерционисты» угрожают, а то и покушаются на убийства животных в зоопарках все с той же целью «освободить» их (От чего? От бренной плоти?). Как-то раз они набросали в бассейн с дельфинами игральные шарики с расчетом, что животные проглотят их и отравятся. Знаю также несколько случаев, когда «борцы за освобождение животных» поджигали помещения зоопарков с находившимися внутри зверями, чтобы привлечь внимание к скандальному положению животных в неволе.

Поэтому, когда однажды вечером некто позвонил председателю Виндзорского сафари-парка и сообщил, что отравление павианов в парке — дело рук «либерционистов», действовавших из самых лучших побуждений, меня это нисколько не удивило. Полдюжины павианов — главным образом самки и детеныши — и впрямь были найдены мертвыми утром того злосчастного дня. К тому времени, когда раздался вышеупомянутый телефонный звонок в кабинете председателя, мы с Джоном уже прониклись убеждением, что здесь все не так просто. Случилось нечто гораздо более чудовищное, чем чьи-то поиски лавров Герострата. «Либерционисты» просто прыгнули на подножку вагона после того, как прослышали об инциденте, и записали себе в заслугу то, чего на самом деле не делали.

Еще в пятницу вечером все павианы, общим числом около девяносто, были живы и здоровы. Когда же в субботу в четверть девятого утра смотрители пришли в новый обезьянник, то обнаружили в помещении, служащем местом ночлега павианов, шесть трупов. Еще трое животных выглядели очень больными, Час спустя мы с Джоном прибыли в сафари-парк и отправились осмотреть заболевших.

С моей точки зрения, павианы — в частности, гамадрилы в Виндзорском сафари-парке — во многих отношениях самые интересные из приматов. У них больше общего с людьми, чем у других обезьян. Они могут изображать самые разные выражения на лице. Они умные, общительные животные, живут в группах со сложной иерархией. Именно павиан почитался древними египтянами в образе бога Анубиса, а название одного из видов — бабуин — по-гречески значит «Древесная нимфа». В XVII веке считалось, что павиан — наполовину зверь, а наполовину человек. Весьма возможно, что именно его длинная и прямая морда породила поверье, что существуют люди с собачьими головами. Взрослые гамадрилы-самцы — бравые и грозные, вооружены клыками, похожими на кинжалы. Они готовы защищать домочадцев и друзей от самых опасных хищников, и даже львы и леопарды обычно предпочитают держаться от них подальше. Ветеринар, работающий на открытом месте с больным или травмированным павианом, должен опасаться его сородичей — волосатые и свирепые, точно древнескандинавские воины, они готовы ринуться на выручку своему собрату.

Мы с Джоном стояли на