Читать книгу - "Ангарский сокол - Дмитрий Хван"

Как сказал Беклемишев, по такому случаю он и сам на Москву путь держать станет. Вместе с ангарскими послами.

* * *

Ивашка, недавно получивший фамилию, сегодня пытался осознать, зачем вообще эта фамилия? Рядышком, свернувшись калачиком и покачиваясь на мешке с одеждой, спала Машка, а мать и отец сидели на краю телеги, свесив ноги. Как сказал сержант Василий, один из ангарцев, Засурские и ещё семьдесят пять человек определены на поселение в Свирское. Поначалу их везли на подводах по дороге, идущей параллельно реке и петляющей по вырубленной и вычищенной от кореньев лесной просеке, приходилось огибать и скалы, подступающие к самой Ангаре. Слева, за скалами, на порогах шумела река, сбегая по камням и прорываясь в скальных теснинах. А в лесу было тихо и спокойно, птичий пересвист в шумящих кронах деревьев действовал умиротворяюще. Ивашка смотрел на облака: в высоком голубом океане неба парили белые островки самых причудливых форм. Мальчуган и не заметил, как провалился в глубокий сон. Снился ему родной дом, да рядом с ним седой дед с бабкой, улыбавшиеся ему, но глаза их были полны печали. А Ивашке надо было догонять ушедших уже вперёд родителей и Машку, которая тонким голосом звала его за собой. Рядом ужом вился любимый пёс, громко и визгливо лая, пытавшийся не пустить Ивашку далеко от дома. И тут паренёк с ужасом понял, что не помнит ни клички пса, не имён своих родных деда с бабушкой, всё ещё смотрящих на него и прощально машущих ему руками, стоя у невысокого заборчика в тени развесистой яблони, на которую любил он прежде забираться. Вдруг не стало пса, а тени принялись обступать мальчишку со всех сторон, совершенно закрыв собою отчий дом. На Ивашку навалился липкий ужас, ноги его сковал кандалами страх, и он застыл на месте, не в силах двинуться. А вокруг него сгущалась тьма, обволакивая и превращая в серую, волнующуюся массу всё вокруг — цветы, травы, и Ивашкины лапти уже стали сереть, а за ними и порты. И только обернувшись, он увидел родителей, шедших в ореоле света. Заорав дурным голосом, Ивашка… проснулся.

Поскрипывала телега, рядом тихонько сопела Машка, подоткнув под щёку кулачок. Мальчик быстро чмокнул сестрёнку в лобик и, повернувшись, сел, свесив ноги. Вечерело. Возница негромко переговаривался с одним из мужиков.

— Скоро середина пути, чуть далее зимовье будет, — уже говорил ангарец, — там на ночёвку встанем.

И правда, через некоторое время показалась покрытая зеленью леса скала, а дорога упёрлась в ворота небольшого зимовья, устроенного вплотную к скале. Барак, домик охраны, стойла для животных, поленница, отдельно стояла, как оказалось, уборная и будка пса — вот и все постройки окружённого частоколом зимовья. Пока распрягали оленей, крестьян проводили устраиваться в барак. Кто-то из воинов подбрасывал хворост для костра, чтобы приготовить кашу на ужин. А к сержанту Василию подошёл для доклада бывший в зимовье старшим молодой парень из первых переселенцев. С четырьмя товарищами он смотрел за этой частью дороги, что шла мимо ангарских порогов, прямо через зимовье.

— Казачков тех поймали, товарищ сержант! Пятеро, в лесу ховались, как с крепости по рации и передавали.

На дорогу нашу они как раз вышли, Буян их издалека ещё почуял, — докладывал юноша. — Среди них один больной совсем. — Тут Ивашка заметил, что у парня на рукаве, так же как и у давешнего усатого ангарца, светлой нитью вышит падающий за добычей сокол. — В хлеву запер их, — продолжал доклад парень, — да они смирные, просили поесть, и только. А болезный у нас на топчане лежит, спит. Под охраной.

— Молодец, Прохор, веди к казачкам, — похвалил его старший обоза и обернулся, заметив топтавшегося сбоку Ивашку: — А ты чего здесь делаешь? А ну марш к своим! Ужинать и спать!

Мальчишка нехотя поплёлся к бараку, но по пути присел на бревно у костра. А там уже засыпали в первый котёл порцию крупы. Ивашка тут же нашёл нового человека для расспросов — кухарящего паренька из обоза с тем же знаком сокола на рукаве. Хоть он и был юн, ружьё его было приставлено к бревну, а на поясе висели серьёзного вида ножны, длинный нож был воткнут в лежащее у костра бревно. Ивашка тут же решил потрогать это красивое оружие.

— Не тронь! — крикнул паренёк.

Мальчишка вздрогнул и чуть ли не отпрыгнул от ножа, сложив руки. Лишь спустя несколько минут, когда прошла обида, он решился на вопрос:

— А что за нож такой странный, уж больно длинной.

Вместо ответа, парень вытащил лезвие из дерева и с сухим щелчком приладил его к ружью таким образом, что получилось нечто вроде копьеца.

— Понял? — спокойно спросил он.

— Нешто каждому ружжо дадут? — спросил Ивашка, кивая на оружие паренька.

— Не, сначала младшую школу надо закончить и пойти в старшие классы, у меня — механический класс. А ещё в соколята надо вступить.

— Чего? — не понял Ивашка. — Соколята?

— Ха! Новенький, ты потом всё узнаешь сам, — усмехнулся кашевар.

А в загоне для оленей сержант обоза начал допрашивать пойманных казаков.

— Кто такие и чего делаете на земле ангарского князя? — Сержант, сдвинув брови, спросил поднявшихся с сена помятого вида мужиков.

Бородачи хмуро переглядывались, а чуть вперёд вышел один из них:

— Казаки мы вольные с Енисейска.

— А тут зачем? — продолжал ангарец. — Ведомо ли тебе, что и застрелить тебя могли, а обратного пути не будет? Как попал сюда?

— Вестимо как, с Енисейска на самоходном судне вашем, — ответил Осип. — У крепости по воде ушли, а лесом обошли подалече. На дорогу вышли.

— И что, думали, вас не заметят? — усмехнулся сержант. — Кстати! Я тебя помню, ты с енисейским воеводой был! С нашим ещё на кулачках дрался!

— Мы со товарищи до деревни какой дойти хотели, а там и сесть на землю али в войско попроситься, — казалось, простодушно молвил казак, разведя руками и виновато глядя в земляной пол.

— Что же, хорошо, коли так. Скоро будет каша готова, вам принесут. А завтра, — ангарец посмотрел на Осипа, — ещё раз на пароходе покатаетесь.

Наутро, после завтрака, телеги продолжили свой путь. Добравшись к вечеру до Быковской пристани, где начинались опасные ангарские пороги, люди погрузились на ладью, что была прицеплена к пароходу размером поменьше, чем тот, на котором они попали в княжество. Порадовав Ивашку протяжным гудком, пароходик потащил ладью вверх по реке, прочь от порогов. Снова потянулись однообразные картинки подступающего к реке леса, скал, и только редкие зимовья по берегам реки указывали на то, что люди тут бывают.

«Странно, то крепость, полная народу, а теперь, вона — пусто кругом», — думал Ивашка, сидя у борта и скользя взглядом по стене леса. Пароход останавливался у зимовий, там и ночевали, а если ночь была лунной, то пароход шёл и под серебряным светом луны. Через пару дней пароход прошёл ещё одну островную крепость, поприветствовав её долгим гудком. На берег из крепости и со стороны городка на левом берегу высыпало несколько десятков мальчишек, которые махали пароходу руками и свистели. На воде было несколько больших лодок и ещё один пароходик, где тоже было много ребят. А над крепостью в ярком свете солнца реял бело-зелёный стяг, такой же, как и на пароходе, что тащил ладью.